Что-то странное происходило в Сети: едва приоткрытые двери, сквозь которые с таким трудом пробивались проблески иного, свободного мира, тихо и незаметно закрывались на тяжелые замки. Холодное безмолвие Великой цифровой стены все надежнее отгораживало Поднебесную от всего остального света. В последнее время Партия всерьез взялась за так называемых «проходных». Цифровая полиция стремилась на корню пресечь любые попытки заглянуть за Стену. Си старался меньше попадаться им на глаза: он уже был на плохом счету. Не раз ему предлагали сделаться соглядатаем: поступить на государственную службу – разумеется, неофициально. С его «анкетой» получить работу в ведомстве, - да и любую работу вообще, - было сродни попыткам немого исполнить великую арию. Впрочем, и в прежнее время ему едва ли грозила подобная честь: к «иностранцам» относились с подозрением. Было совсем неважно, что ты всю свою жизнь просуществовал, не покидая Гонконг. Неправильная ширина глаз уже служила поводом смотреть на тебя искоса. А в последние два года все сделалось и того хуже.
В несвободный мир Сети вторгался мир иной: еще более несвободный – обновленный, прекрасный и справедливый, построенный по великим заветам товарища Хон-Лонга. Иноземцы были объявлены главными врагами. Совершенно не имело значение, где тебе довелось родиться. Немного немецкой крови – ты становился чужаком. А, значит, опасным. Носителем порочных идей. Партия, не сумев выполнить свои несбыточные обещания, настойчиво оглядывалась по сторонам, выискивая, на кого спихнуть ответственность за свои неудачи. Ставка была сделана на национализм. Отряды юных хунбинов патрулировали не только пыльные улицы города, но и «вычищенные от грязи» виртуальные дороги. Никто не смел блуждать, где ему вздумается. Всякому следовало находиться под присмотром – ради его же блага.
Хунбины состояли большей частью из малообразованных юношей с горячими головами с пустыми карманами. Выходцы из бедных районов Гонконга, они уже были обиженны на весь остальной мир. Хунбины обычно ошивались в торговых кварталах, громили магазины и таскали за шиворот любого, кто, по их суждению, учувствовал в «задирании цен», с готовностью хватаясь за всякое слово своего господина: лишь нестареющий товарищ Хон-Лонг уберегал Поднебесную от всего происходившего в мире безумия.
Таким как Си было запрещено пересекать «нулевую линию»: въезд центр города для него был закрыт – словом, как и для всех тех, кто бежал от Корейской войны в надежде найти в «мирном» краю новую, лучшую жизнь. Они искали ее не в том месте. Порою Си казалось, что беженцев нарочно свозили в Гонконг, припоминая ему его «порочное прошлое». Окраины города давно обросли трущобами со всеми атрибутами трущоб, в которые даже полиция не решалась соваться без лишнего повода. Как-никак, это – не давить танками демонстрации студентов. Официально беженцев не существовало: до поры на них плотно закрывали глаза. Но Си не оставляло тревожное предчувствие, что очень скоро все сильно изменится. Тремя неделями ранее случилась крупная стычка «нулей» и хунбинов. Как говорили, счет убитым шел на десятки. Ни одна более-менее крупная газета не написала о произошедшем. Но фотографии успели ненадолго просочиться в Сеть. Не прошло и часа, как их «почистили».
Не так давно западную окраину города огородили высоким забором – с колючей проволокой и пулеметными гнездами. На дорогах появились блокпосты: выехать из трущоб предлагалось лишь по разрешению, получить которое законным путем было невозможно. Но в утопиях, вечно находящихся в одном убийстве от совершенства, коррупция неистребима. Си сумел достать разрешение – вернее, два. Он намеревался воспользоваться ими прежде, чем в Гонконг отправят Армию Спасения: в высоких кабинетах уже ходили такие разговоры. Си должен был уехать до того, как все произойдет. Он уже отыскал проводника, но подобные услуги стоили огромных денег: границу тщательно охраняли. Никто не будет рисковать жизнью из простого человеколюбия.
Си, вероятно, мог бы занять недостающую сумму у нулей и молиться, чтобы все не открылось до того, как он не окажется далеко. Но он предпочитал лишний раз не пересекаться с ними – в особенности после всего произошедшего. Довольно и того, что нули терпели его в своем квартале: Си мог без лишних вопросов достать им то, что без него получить им никак бы не удалось. С появлением энграмм более не было смысла, рискуя оказаться на электрическом стуле, торговать синтетическими наркотиками.
Си старался держаться в стороне от всего этого, но рыбе трудно окончательно разминуться с водой. Он не собирался испытывать на прочность благосклонность нулей: любые просьбы влекли за собой определенные обязательства. А Си предпочел бы голодать, нежели вступить в их ряды. Многие делали иной выбор, что едва ли было удивительным в нынешних обстоятельствах.
Он как раз подсчитывал свои «сбережения», когда в его дверь постучали. Си быстро сунул пачки замызганных купюр в потайной отсек в стене и сдвинул шкаф на прежнее место.
На пороге стоял Ксан. Он торопливо протянул Си холодную, мокрую руку.
- Не дашь полотенце? Видел, как заливает? Она тут?
- Нет.
- На работе? Не беспокоишься за нее? Она ведь не самая плохая. У тебя были и похуже. Не беспокоишься за нее? Она ведь не самая плохая.
Си покачал головой.
- Я как раз к ним собираюсь. Подбросить?
- Я не собирался.
- Поехали. Я подброшу. Но сперва, - Ксан вынул из внутреннего кармана маленький сверток, туго обмотанный красной бумагой.
- Откуда?
- Раздашь?
Си снова покачал головой.
- Тебе не нужны деньги? Странный ты человек. Не глупи. Подумай хорошо: с нулями лучше, чем по себе. Ты им нравишься. Они не так плохи, как кажется. Платят хорошо...
- Что там? – спросил Си.
- Сам посмотри...
Нули торговали в основном всяким полулегальным хламом, но порою в грудах их мусора попадались и довольно интересные вещицы. Си всегда проверял энграммы. Он совершенно не стремился подхватить какой-нибудь вирус – в особенности теперь, когда Партия пыталась следить за всем и вся. Большую часть своего оборудования Си успел распродать: «мастерская», как называла его квартиру Кенки, снова начала походить на нормальное, человеческое жилище. Но теперь ремонт на стороне обошелся бы ему дорого.
Си вставил первую энграмму в порт. Программа пискнула, запустив симуляцию.
- Что это? – спросил Си.
- Это – будущее, мой друг, - усмехнулся Ксан. – На два часа улетаешь в космос. Прямо через крышу. Лучше, чем все, что можно достать на улицах.
- А потом?
- Хочешь продлить удовольствие – плати: как в борделе. Только без риска подцепить... товарища.
- Я таким не занимаюсь, Ксан.
- Тебе не нужны деньги?
- Мне не нужны неприятности...
Вторая энграмма также оказалась «чистой» – то есть без стороннего софта, но слишком сложной, чтобы воссоздать картинку. Си откинулся в кресле, закрыл глаза и нащупал металлический провал за левым ухом...
Сердце бешено колотилось в груди. Руки вспотели. Он шел все быстрее и быстрее, стараясь держаться подальше от уличных фонарей. Обшарпанные, бетонные здания смотрели на него пустыми провалами окон. Но ни в одном не горел свет: вокруг не было никого, кроме них двоих. Он еще раз настороженно оглядел пустынную, темную улицу и прибавил шаг. Она побежала. Он догнал ее, схватил за волосы, швырнул на землю, сорвал с нее блузку...
Си вынул энграмму, все еще ощущая на руках тепло женского тела.
- Выглядит реалистично, верно? – усмехнулся Ксан.
- Слишком реалистично, - ответил Си.
- Ты не поверишь, если я скажу тебе, как много кое-кто готов платить за такие штуки – тот, от кого совершенно не ожидаешь...
Ксан протянул Си очередной крошечный прямоугольник желтого металла.
- С этой – осторожно, - сказал он. – Не суй куда попало: это никогда не приводит к добру...
Си осторожно перевернул энграмму: черном пластике на другой стороне бугрилась багровая метка. Считывающий аппарат болезненно затрещал, лишь только почувствовав контакт. Когда Си посмотрел в монитор, его сердце невольно пропустило удар: сам того не знаю, он долгое время ступал по лезвию ножа. Говорили, по Сети гулял крайне опасный вирус, который ловко обходил заводскую защиту имплантов – в особенности, новых моделей. Кое-кто даже поговаривал, будто компании нарочно вшивали в них «врожденный порок». При желании все можно было объяснить проще: за новые вычислительные мощности приходилось платить. Когда нервные ткани неотличимы от кварцевых, риск того, что программная ошибка будет иметь ощутимые последствия, становился неизбежным.
В дебрях Сети ходили упорные слухи, будто неосторожные «бродяжники» - те, кто смел высовываться Стену, - отворив ненароком «неправильную дверь», отправлялись в пучину безвременья. Их находили прямо в креслах. С запрокинутыми головами. Это случалось все чаще и чаще. Си считал «красную чуму» пустыми разговорами, нарочно распускаемыми агентами цифровой полиции, чтобы держать «проходных» в узде. Но теперь у него в руках имелось доказательство: вирус был реальным.
- Ты знаешь, что случится, если это найдут при тебе? – спросил Си. – Будь уверен, тюрьмой уже не отделаешься…
- Что ты за человек, Си? – Ксан выдернул из ридера энграмму и ловким движением руки заставил ее раствориться в воздухе. – Как они найдут? Все! Пропала! Ее – нет! Словно никогда и не было! Думал, ты – единственный, кто может показывать фокусы? Как они ее найдут, скажи мне? Ведь это – не пистолет! И избавиться от нее куда-куда проще. Надоела жена? Докучает сосед? Никто ничего не заподозрит. Так глубоко обычному человеку с улицы не забраться! Так что ничего они не поймут!..
- Могу я еще раз на нее взглянуть?
- Я же говорю: ее нет. Пропала. Ее больше нет, Си. Или все-таки есть? – Ксан наклонился к его креслу, вынул энграмму у Си из-за уха и с усмешкой добавил: - Смерть еще никогда не была так близко? Они нарочно рассыпают ее по Сети как сибирскую язву. Кто-то забирается туда, куда не нужно – кто-то неожиданно хватает инфаркт! И кого винить, я тебя спрашиваю? Винить некого: парень сам виноват. Проводил слишком много времени перед монитором: совсем не заботился о своем здоровье...
- Откуда ты знаешь? – спросил Си.
Ксан громко рассмеялся.
- Они ведь тоже к нам захаживают: такие чистенькие. Добропорядочные...
- Кто?
- Сам знаешь, кто! – он ткнул пальцем куда-то в потолок и снова болезненно захохотал. – Они!..
В мире грез не было запретных удовольствий. Но в строках закона запретов хватало. Не то, чтобы Си был удивлен: нули крепко-накрепко вцепились своими цифровыми пальцами в нежные телеса отдельных членов Партии: страх потерять социальный статус мог заставить на многое закрывать глаза. В конце концов если бы шантаж не работал, никто бы им не занимался.
- Зачем им убивать бродяжников? – спросил Си.
- А зачем пускают пулю в лоб? Тем более – демонстративно?
- Но это...
- Что, хуже, чем расстрелять и швырнуть в канаву?..
Си было трудно поверить, чтобы Партия могла пойти на подобные меры. Разумеется, она давным-давно всячески портила жизнь тем, кто нарушал ее бесконечные запреты. Но во многие вещи, происходившие вокруг изо дня в день, вообще было трудно поверить: не все в мире можно измерить логикой. Подозрения Ксана вполне могли иметь смысл: о более удобном способе для устранения неугодных нельзя было и мечтать. Если каждый день выдергивать с поля непокорные сорняки, оно никогда не зарастет свободой.
Си и сам находился в зоне риска, пусть и старался придерживаться строгих правил. Судя по всему, к ним срочно требовалось добавить еще несколько строк. Когда каждый день намеренно нарушаешь закон, остается ли вопросом времени, как скоро тебя постигнет небесная кара. Совсем перестать бродяжничать он не мог: отыскать хорошую энграмму было не так просто. Большинство доступных сюжетов создавались примитивными отделами ИИ – тысячами и сотнями тысяч каждый год. Эти несчастные цифровые рабы трудились днем и ночью, чтобы на несколько мгновений выбросить рядового жителя из неутихающего водоворота разочарований, страхов и забот – в мир иной, где с тобой не случится никакое несчастье, если ты сам того не пожелаешь; мир, где ты можешь быть кем угодно; мир, где нет никаких приевшихся правил и никаких ограничений.
Партия прежде всего клепала простенькие ксенофобские истории – клепала так упорно и непримиримо, что ненароком рисковала окончательно вырвать из объективной реальности какого-нибудь малообразованного Вея. Ее не сильно волновало, что тому в итоге стукнет в голову. Впервые в истории патриотизм можно было пощупать. Неуемная бюрократия затыкала им все трещины, сквозь которые сыпался песок, с каждым днем требуя для себя все больше и больше полномочий – еще больше пропаганды, еще больше причин лезть в частную жизнь, еще больше контроля: все ради великого «общего блага» и «безопасности», разумеется – то есть совершенно пустых, но крайне заманчивых слов, которыми можно оправдать, что угодно. «Аппаратчики» давно раздули свои штаты будто распухший на солнце труп и нарочно наводняли информационное пространство самыми разными порочными слухами – на любой, самый изысканный вкус: когда новости пишут ИИ, когда целые секции Сети исчезают и появляются по мановению росчерка пера, отыскать правду, играя по правилам, становится попросту невозможно. Фальсификации достигли размаха, невозможного в прежнее время. История, и без того крайне сговорчивая, окончательно превратилась в портовую девку, готовую задирать свои юбки для каждого, кто протянет ей монету.
Партия все время держала своих адептов в полусознательном, подвешенном состоянии: несчастным, опрокинутым на лопатки нескончаемыми потоками раздражающего нервы, цифрового шума, оставалось лишь гадать, что из их нескончаемых страхов является истинной. Большинство, впрочем, не гадали вовсе и заглатывали, широко открыв беззубые рты, абсолютно любую наживку. Они предпочитали двигаться со всеми по пути наименьшего сопротивления. При желании Партия смогла бы убедить абсолютное большинство населения, что свиньи летают по небу не хуже авиалайнеров – разве что падают не так часто. Каждый день правда становилась ложью, ложь – истиной. И Партия настойчиво добавляла следом, что между ними в принципе никогда и не существовало никакой ощутимой разницы.
День за днем в СМИ нарочно нагнеталась истерия: все чаще мелькали шокирующие подробности «тайного мира», призванные склонить общественное мнение в сторону принятия очередного пакета репрессивных законов. В прежние годы неумные бюрократы пытались даже бороться с энграммами, но бесполезно вычерпывать море ржавым ведром, которое к тому же еще и дырявое: сотни миллионов отчаявшихся душ только и жили одной надеждой – поскорее вернуться с работы, тихонько забиться в угол и наконец забыться; выскользнуть из нескончаемого кошмара существования хотя бы ненадолго.
В конце концов энграммы стали такой же неотъемлемой частью быта, как и кинематограф. Вычеркнуть их попросту было нельзя. Си не торговал сюжетами с унижениями, издевательствами, пытками, убийствами, сексуальными извращениями и прочей грязью, оголявшей самые темные закоулки человеческой природы. Но не все были такими как Си. Вероятно, из-за его строгих правил ему и позволяли заниматься своим ремеслом: покуда он оставался тихим и незаметным как черная кошка в ночном переулке и не попадался лишний раз на глаза ни нулям, ни цифровой полиции, никто не стремился окончательно испортить ему жизнь.
Си кивнул на стопку энграмм.
- Откуда все это? – спросил он.
- Босс попросил «спихнуть», - ответил Ксан.
Он лгал. Си чувствовал подкорками, что тем вечером «посыльный» пришел вовсе не по поручению.
- Они это не оценят. Вовсе нет...
- Ты думаешь, они все знают, Си? – ухмыльнулся Ксан. – Да ни черта они не знают! И ты не говори, если спросят. Понял? По-твоему, я должен молча довольствоваться объедками с их стола? Нет уж, Си. Я возьму свое: так или иначе. Они мне задолжали...
Нули не терпели воровства. Это было всем известно. Разделавшись со своими конкурентами, они принесли с собой какой-никакой порядок. Методы их, как и прежде, оставались средневековыми. Но нередкие кражи с появлением нулей резко пошли на спад. Новым хозяевам трущоб нравилось создавать вокруг себя романтический ореол – защитников обиженных, восстановителей справедливости, поборников «морали». Они даже как-то показательно повесили «педофила» на фонарном столбе – или по крайней мере так оправдывали свой поступок.
Однако Си был недостаточно глуп, чтобы им верить. Он старался обходить их стороной новых хозяев трущоб, но безуспешно: если нулям требовалось что-то достать, они сами отправляли к нему Ксана. Узы, сплетенные еще в глубоком детстве, очень трудно разорвать.
- Подбросить тебя?
- Я не собирался, - ответил Си.
- Сегодня будет шумно. Разве тебе не нужны деньги? Женщины любят деньги. Тебе они не нужны? Ни деньги? Ни женщины? Заодно увидишь ее, - добавил Ксан убедительно. – За ними следует приглядывать, знаешь? Она ведь не самая плохая. У тебя были и похуже...
…
Всю дорогу они ехали молча, словно успели обговорить каждую мелочь и обсуждать им более было нечего. Мимо проносились обшарпанные бетонные здания – заброшенные, без окон, кое-как затянутые грязным брезентом. В тени пустынных многоэтажек прятались от дождя скучающие проститутки. Толпы хунбиней обдирали вывеску с соседнего магазина, написанную на «неправильном» языке.
Когда-то Си считал Ксана своим другом, но в конце концов понял: таких людей стоило держать на расстоянии. Если бы не нули, он бы давно закончил с ним любые дела. Мысленно Си ругал себя за то, что подался на уговоры: он мог пройтись пешком. Он мог вызвать машину. Мог поймать случайную попутку в конце концов. Быть в долгу у Ксана он совершенно не желал. Даже в тот день, в ресторане, когда принесли счет, Си сказал: «Я заплачу половину». Ксан настаивал: все – за его счет, сначала – шутливо; потом – все более распаляясь. В итоге дошло до смешного: они спорили так громко, что в конце концов их обоих попросили удалиться. Но Си настоял на своем, и им принесли раздельные счета. Девица Ксана лишь шумно закатывала глазки, наблюдая за всей этой сценой: «Ах, эти мужчины!» - говорил ее взгляд. Но Кенки прекрасно понимала: от таких людей как Ксан нельзя было принимать никаких «подарков». Такие люди делали «подарки» лишь для того, чтобы позже спросить вдвойне.
Девица Ксана по-прежнему оставалась запретной темой. Си и не собирался о ней заговаривать. Свое мнение он давно определил и не был намерен его менять: она сосала деньги из своих кавалеров не хуже пылесоса и даже не думала сплевывать. Одержимость Ксана ею была столь сильна, что в самый раз стоило заподозрить «цифровую зависимость»: специальный софт, что стимулировал дофаминовый выброс в мозгу носителя при мысли об источнике заражения и заставлял с нетерпением ожидать новую встречу. Словом, ничего необычного: старые трюки в новых декорациях. Си не сомневался, что именно она и подговорила Ксана заняться всем этим рискованным делом: красть у нулей было опасно.
Вдалеке затрещал громкоговоритель. Ксан придержал одною рукою руль, свернул на тротуар и потянулся к Си.
«Забыл пристегнуться, приятель, - нервно усмехнулся он, защелкнув ремень. – Ни к чему давать им лишний повод...»
«Комиссар», прикрываясь пластиковым плащом, сделал жест рукой:
- Добрый вечер, - улыбнулся Ксан, опустив стекло. – Как поживаете?
- Вы превысили скорость.
- Неужели? Я уверен, что не превышал.
- Камера все зафиксировала, - «комиссар» безразлично передал Ксану бумагу. – Оплатите в ближайшем отделении.
- Но я уверен...
- Все, езжай!
Ксан забросил штраф под лобовое стекло и, отъехав, коротко выругался: «Какие же они все ублюдки! Их камеры коробит от дождя, а платить приходится нам!..» Он внимательно поглядел на Си, словно хотел еще что-то добавить, но не стал и, не произнеся более ни слова, повернул к Тусану.
Неоновая вывеска с полуголой девицей, обвившийся вокруг шеста, выплыла из-за угла серого здания. Тусану все еще позволялись определенные вольности. В Гонконге его клуб считался одним из немногих «островков свободы». У свободы, впрочем, была цена. С некоторых пор его заведение, как и все в трущобах, принадлежало нулям. Бывший владелец по-прежнему продолжал «руководить» своим детищем. Но можно было не сомневаться: раньше или позже его окончательно подвинут в сторону.
Тусан прекрасно знал о делах Си, но великодушно закрывал глаза, покуда тот оставался невидимым – собственно, как и нули. Как-никак, области их интересов пересекались лишь на периферии: покуда акулы заглатывали крупную рыбу, крабам позволялось довольствоваться объедками.
У Тусана, как в любом приличном заведении, можно было не только вдоволь покрутить головой, но и даже как следует поесть: клуб давно оброс полноценным меню с алкоголем, горячими блюдами и закусками на любой вкус. Не так давно по рекомендации Сангека к ним добывали говяжий стейк. Он был одним из нулей и нередко заезжал после «смены». Си сразу приметил пару молодых щеголей за одним из столов – достаточно разгоряченных, чтобы можно было завести разговор.
- Хорошие девочки, - сказал он, подсаживаясь. – Но трогать их нельзя: только смотреть.
- Не говори с ним, - усмехнулся белобрысый. – Он точно собирается тебе что-то впарить...
- Что у тебя есть? – спросил второй, разрезая стейк.
Си положил на стол пачку энграмм.
- Блондинки, брюнетки, рыжие, синеволосые – словом, на любой вкус. Они будут такими, какими захочешь. Они все позволят.
- То есть ты продаешь порнографию? – спросил белобрысый.
- Ты с какой планеты, парень? – улыбнулся Си. – Ты – в пещере живешь? Это – намного лучше, чем порно: ощущения, запахи, вкус. Их ничем не отличить от настоящих. И, ко всему прочему, никаких рисков. Спецуниформа не требуется, как и знакомство с родителями: ничто не испортит удовольствие...
- Довольно дорого, - пожаловался второй, услышав цену.
- Давай сделаем так, - предложил Си, - если орел, отдам за полцены.
Он подбросил монету: выпал орел, разумеется.
- Счастливчик...
Си успел раздать едва ли не половину всего, что у него было с собой, когда его наконец заметил Тусан.
«Си! – воскликнул тот, натужно рассмеявшись. «Хозяин» клуба не так давно обзавелся животом, бочонком выпиравший из-под одежд – как видно, заедал стресс: иметь дела с нулями порою бывало непросто. – Вот что ты за человек, Си? Я, когда ехал, они все стояли – в ряд, под дождем. А вокруг – никого! И все из-за вас! Цифровых сутенеров! Они, бедняжки, сидят без работы...»
Энграммы совершили то, что не смогли сделать никакие законы: проституция, в массе своей, была успешно побеждена. Более не имело смысла содержать подпольные бордели: они вполне умещались в обычном кармане. Древнейшие профессии вырождались под напором нового времени. И не только они: у Тусана даже напитки выставлялись большей частью лишь для вида. Были, конечно, и такие, кому нравилось по утру мучаться похмельем. Но зачем? Если мозг не видит разницы между реальностью и программой, так ли важна эта самая разница?
- Ты никак ищешь Кенки? – спросил Тусан. – Она знала, что ты будешь сегодня...
Он еще не успел договорить, как холодные руки потянули Си сквозь толпу. Кенки встала на носочки и крикнула ему в ухо, перекрывая громкую музыку.
- Я знала, что ты придешь!
- Я не говорил...
- Но я знала...
Кто-то схватил его за рукав.
- Си! – закричал Ксан. – Дай мне пиджак, приятель! Я совсем промок под дождем!
- Ничего не могу поделать! – ответил Си. – Должен оставаться в образе!..
- Ну, что тебе стоит? Посмотри на меня: я совсем вымок!..
Си вырвал руку и пошел следом за Кенки: она провела его помещения за сценой, где «девочки» готовились к своему выходу, куда вход для остальных был запрещен. В коридоре горел яркий свет.
- Ты снова с ним? – спросила Кенки, обернувшись. – Он мне не нравится...
Си хотел ответить, что с некоторыми вещами в жизни приходится мириться, но вместо этого грубо схватил ее за руку.
- Что это? – спросил он, резко переменившись в голосе.
- О чем ты говоришь?
- Ты мне обещала, помнишь?
- Это – ничего, - оправдывалась Кенки. – Укус! Просто укус! Какое-то насекомое!..
- Си, не наседай на нее, - сказала голубоглазая Лея, мельком выглянув из-за двери. – Она – молодец...
Си затащил Кенки в маленькую каморку в конце коридора – подальше от посторонних взглядов, и прикрыл за собой дверь.
- Ты мне обещала!
- Си…
- Дай мне доступ.
- Я говорю правду...
- Дай мне доступ.
- Си, я правда ничего не делала...
В конце концов она уступила. Си все тщательно проверил. В свое время ему не раз приходилось перепрашивать импланты: он бы заметил, если бы какие-то изменения внесли в лог.
- Давай сделаем так, - сказал Си, - я подброшу монету: если выпадет орел, мы никогда больше не будем вспоминать об этом. Ладно?
- У твой монеты орел с обеих сторон, - справедливо заметила Кенки.
- Значит, у нас не остается иного выбора. Ну, прости, - Си убрал в сторону ее темные локоны и поцеловал в шею. – Прости, я должен был тебе поверить. Я просто не хочу возвращаться туда. И ты – тоже…
- Я ведь обещала тебе: больше никогда...
Тремя годами ранее, когда Си только встретил ее, Кенки думала лишь о том, как сброситься с крыши. В конце концов она сама его обо всем попросила – сделаться ее «виртуальным психотерапевтом». Си все почистил. Теперь Кенки была в порядке. Она почти что не помнила своего настоящего детства: такие воспоминания ей были ни к чему. Ну, а после, стараниями Си, она также «забыла», что у них был уговор.
- Скоро мы уедем отсюда, Кенки…
- Когда?
- Скоро. Очень скоро. Мы просто испаримся. Никто ничего не успеет понять, словно нас никогда и не было.
- Когда?
- Потерпи три недели, ладно? Мне осталось чуть-чуть. Совсем чуть-чуть, Кенки. И мы уедем. Начнем новую жизнь – вдали от всего этого. У нас будут деньги, чтобы устроиться на новом месте. У нас будут документы. У нас будет все. Мы начнем с чистого листа...
Она на мгновение отстранила его от себя и протянула ему пачку мятых купюр. Си спрятал банкноты во внутреннем кармане и повесил на спинку стула.
- Что у тебя с зубом? – спросил он, поморщившись от боли. – Ладно, иди ко мне. Я не видел тебя целую неделю…
- Дай мне минуту.
Кенки накрасила губы яркой красной помадой, как он любил.
- Скоро мы уедим отсюда, - повторял Си, целуя ее.
- Да...
- Сбежим. Начнем все заново.
- Да...
- Мы забудем все это, как страшный сон...
- Да...
Си чувствовал, как ей нравится. Она знала, что делать. Их ощущения спутались настолько, что невозможно было точно сказать, где кончались собственные и начинались «чужие». Все границы размыло. Они будто слились воедино.
Си, откинувшись на подушках, отключил «связь» и поставил финал на повтор.
- Си! – воскликнула Кенки, пихнув его в бок. – Си, ну прекращай! Я так долго тебя ждала...
- Дай мне пару минут, - небрежно ответил он.
И унесся в нирвану.
- Си! Ну, ты снова за свое! А я что должна делать? Надеюсь, у тебя есть с собою что-то интересное...
Ее голос уплывал все дальше и дальше – в густой теплый туман. Он звучал все тише и тише с каждым прошедшим мгновением, словно его и вовсе не существовало. Ее не существовало. Си не существовало. Не существовало ни хунбиней, ни трущоб, ни Партии, ни даже Сети. Более существовало более вообще ничего. Нирвана окутала его с головы до ног. Си парил на задворках сознания – где-то, где невозможно осознать...
Рай схлопнулся внезапно. Си выбросило в грязный, жестокий мир. Порою он спрашивал себя, для чего ему вообще в него возвращаться. Неподалеку гремела музыка – слишком громко. У Си затекла шея. Горло саднило. В голове гудела пустота. Кенки, свернувшись, крепко спала около него.
«Должно быть, он таймер не сработал», - подумал Си.
Он поглядел на часы: его «не было» не более пятнадцати минут. Си положил руку на ее бледную грудь, слегка сжал сосок.
И его прошиб холодный пот.
«Кенки, - пробормотал Си, с головой окунувшись в действительность. – Кенки!..»
Когда Лея ворвалась в комнату в наряде греческой жрицы, то сразу все поняла:
- Пульса нет, - пробормотал Си.
Синие губы Кенки казались ледяными. И ничего не помогало.
…
Скоро появился и сам Тусан. Он долго вертел в руках крошечный прямоугольник желтого металла, охваченный черным пластиком у одного края.
- Это что еще такое? – снова и снова спрашивал Тусан. – Откуда оно здесь взялось?
- Ксан, - Си взял у него энграмму и перевернул: красная метка на другой стороне тихо мерцала на свету. – Должно быть, он сунул ее мне в карман, когда нас остановил патрульный. Он знал, что будет. Он хотел взять мой пиджак, чтобы забрать ее. Я не понял…
- Вызвать полицию? – спросила Лея.
- Ты с ума сошла?! – воскликнул Тусан и злобно поглядел на Си. – Ты здорово продолбался, приятель! Ты просто охренительно продолбался, скажу тебе!..
- Где он? Где Ксан?
- Ты сделал достаточно глупостей сегодня...
- Где Ксан? – повторил Си, повернувшись к Лее.
Никто не спешил отвечать на его вопрос. Си выскочил из комнаты, на ходу застегивая ремень. Узкий коридор с облупившейся краской кружился словно вокруг него в полубреду-полусне. Кто-то настойчиво хватал его за руку, покуда Си пробирался сквозь толку. За столами, развалившись в креслах, полусидели-полулежали очередные несчастные, одурманенные цифровыми грезами: бездумные, с пустыми взглядами, сочащимися из темных провалов бессмысленно ворочающихся глаз.
Си схватил нож из тарелки и бросился к выходу прежде, чем кто-либо успел его остановить. Он резко распахнул дверь – удар на мгновение ослепил его. Нож со звоном улетел куда-то в темноту.
- Какого хрена ты творишь?! – гремел над ним хорошо знакомый голос. – Ты – совсем тупой?..
Сангек горячо всплескивал руками – в черном пиджаке, зализанный, с вечно смеющимися глазами. Он бесконечно походил на кого-то, давным-давно затерявшегося в далеком прошлом.
- Ты совсем тупой, я тебя спрашиваю?!..
Двухметровый амбал перед ним виновато пожимал плечами.
- Откуда я знаю? – оправдывался тот. – Он вылетел из ниоткуда. Потянулся куда-то в карман. И еще как! Откуда я знаю, что у него там?..
- Какого хрена ты творишь, придурок?! – не унимался Сангек. – Это же Си! Долбанный Си! Какого хрена ты делаешь?! – он наклонился и протянул Си белый платок. – Останови кровь. Прости этого идиота, ладно? Он не со зла. Просто мышц много, а мозг – маленький как у динозавра...
- Где Ксан?
- Парни, где Ксан? – громко крикнул Сангек, оглянувшись. – Еще живой?
Неясные тени вдруг ожили и зашевелись позади него.
- Вроде как, - ответила одна из них.
- Ну, мы это скоро исправим, Си. Будь уверен: он обокрал своих. Такое прощать нельзя.
- Он убил Кенки, - сказал Си.
- Да, я знаю.
- Что будет с Кенки?
- Я обо всем позабочусь, Си. Ты доставил нам сегодня много хлопот. Ты знаешь? Не беспокойся: мы не в обиде. Я обо всем позабочусь.
- Но...
- Никаких «но», Си. Сейчас не время для сентиментов. Отдать тебе ее я не могу: они залезут ей в голову. Они все найдут. Будь уверен. Они все найдут и нагрянут к нам. Отдать ее я не могу. Так что даже не проси. Ступай домой, ладно? Приведи себя в порядок. Мы знаем, что ты надежен и не станешь попусту болтать…
Си оглянулся на синюю неоновую вывеску: девица улыбалась, обившись вокруг шеста. Из открытой двери вырывалась оглушительная музыка. Испуганная Лея стояла молча.
- Иди домой, - сказал Сангек, положив руку Си на плечо. – Иди домой, слышишь? Успокойся. Выспись как следует. А завтра приходи: мы тебя ждем. Ты доставил нам много хлопот, Си: ты теперь у нас в долгу...
Дождь прекратился лишь к утру. В предрассветных сумерках из скелетов заброшенных зданий выползали обшарпанные бродяги. Кто-то окрикнул его посреди улицы. Си, не понимая, остановился: на другой стороне дороги бездомный пес гонялся за собственным хвостом – совершенно уверенный, что однажды непременно его схватит. Вдали, над бетонными трубами крематория, поднимался черный дым.
Си сунул руку в карман, нащупывая мелочь, но уткнулся лишь в уголок холодного металла и крепко сжал энграмму в руке.
«Иди домой, - сказал он себе, помедлив несколько бесконечно долгих мгновений. – Просто иди домой, Си…»

Другие мои работы:

Рассказы:
Цифровые грезы
Черные дни
Травите насекомых вовремя
Мать получает похоронку
Геноцид сферических коней в марсианских биолабораториях
Далекая-далекая история
Волшебная история
Стена
Бюро не ошибается
Большое убийство в Малом театре
О том самом времени
Кодекс мизантропа
Большие перемены
Мышки находят счастье
Человек в костюме
Охота на лоха
Самый страшный зверь в джунглях
Межзвездный десант
Последний моветон мертвеца
Где обитают боги
Идиот
Черный графоман
Разговор с психиатром
Один на диване
Любите тех, кто будет вас убивать
Боевые голуби окраин
ДокУмент
Месть ковбоя

Миниатюры:
Умереть за Партию!
Коллективный акт
Сладкие грезы приусадебной тли
Когда люди становятся гусеницами
О Федоре Петровиче, который познал дзен
Времени нет
Как я полюбил ядерную войну

Черные ветра:
Избранник богов
Море печали (Черные ветра)
Брат короля (Черные ветра)
Невиновный человек (Черные Ветра)
За Старыми тропами (Черные ветра)
Печальный Дольф (Черные ветра)
О порядках на Портовом дворе

Незаконченные:
Самоубийца
Натали
Хроники Империи
Свиная отбивная
Несвобода
Опиум

Отредактировано Doctor Manhattan (26.04.2025 05:16:18)