Часть I. Человек без имени

Он выбрал его. Из всех людей - его. Калеку. Пятого сына. Поначалу он противился. Его мучали сомнения. Страх. Он цеплялся за свою прошлую жизнь, что теперь казалась такой далекой - словно сон, развеявшийся поутру.
Сны. С них все началось - снов столь ярких, что порою он не мог понять, проснулся ли. Порою он видел места, где никогда не был. Порою он видел людей, которых никогда не встречал. Порою он видел женщин, пышногрудых и страстных, что приходили к нему ночами. А утром он не мог без стыда смотреть в глаза жены.
Да, прежде у него была жена - в иной, далекой, ушедшей жизни. Молодая, светловолосая и круглолицая - смеясь, она стыдливо прикрывала ладонью кривые зубы. Он называл ее "моя Тея". Порою он пытался вспомнить, как она называла его. Было ли у него имя? Наверное, было. Как и у всех. Но он забыл. Он столь многое забыл.
Но порою он вспоминал. Порою он видел Тация и иных своих братьев; узкие улочки под палящим солнцем; и дом на высоком холме, большой и светлый, где он ютился в блаженном неведении до того, как познал горечь, лишения и печали. Лица вставали перед ним одно за другим, за мгновение до пробуждения. Он открывал глаза и снова все забывал.
Это сводило с ума.
Быть может, он в самом деле был безумен, пусть Эстуниан и пытался убеждать его в обратном: он встретил жреца жарким солнечным днем. Тот восседал верхом на осле. Эстуниан тяжело спешился под старой акацией, опустился на колени и воздел к небу руки, блестевшие от перстней.
- Я видел сон! - воскликнул жрец. - О, дивный сон! Таких не бывает! О, нет-нет, не бывает! Я видел человека - с одной рукой и двумя головами! Он отбрасывал свою тень во все стороны света. Валок сказал мне, что я найду его здесь...
- Ты говоришь со мной? - спросил он.
- Да, - жрец ласково улыбнулся большими, пухлыми губами. - И не только я, будь уверен.
Но, боюсь, я не представился. Мое имя "Эстуниан". "Эстуниан Белоголовый" называли меня прежде и, вынужден признать, не только так. Но иные прозвища знать тебе не следует: у каждого есть свои слабости, верно? Моей всегда были женщины.
Прежде я нес службу в Черном доме. Двадцать шесть лет, всю свою молодость, я потратил впустую, прислуживая негодяю и мошеннику, обманывая тех несчастных, кто приходил ко мне искать утешение. Но Валок в милости своей избавил меня от столь прискорбной участи, на которую я был обречен еще в далеком детстве чужой, злонравной волей. Как видишь, я более не ряжусь в шелка. И золота на моих пальцах поубавилось. Но я - счастлив, как никогда прежде!..
Эстуниан говорил и говорил. Он рассказал, что проделал весь путь из Аргедока, чтобы исполнить свое предназначение. Он был столь толст, что, закончив свой рассказ, так и не сумел подняться с колен. И его шутливым спутникам пришлось подхватить жреца под руки.
- Ах, проклятые боги! - выругался Эстуниан. - Чтоб их Валок побрал!
- Кто такой Валок? - спросил он.
Жрец с изумлением поглядел на тех, кто стоял подле него.
- Бог! - воскликнул Эстуниан с нелепой усмешкой, словно не веря, что кто-то может не знать столь очевидной истины. - Бог, конечно же! Кто же еще?! Иных здесь никогда не было! Все иные - лишь идолы, вытесанные из камня, убогие и безликие! Они безмолвны, порочны и непроходимо глухи! Слова, обращенные к ним, ничего не стоят. Он же слышит твои молитвы. Иногда отвечает, - жрец взял его искалеченную руку в свои потные ладони - осторожно, словно отыскал самую большую ценность в своей жизни. - Тебе выпала великая честь, Ванор. Не забывай. Валок щедр с теми, кто ему служит…
Эстуниан называл его избранником богов. Но то было вовсе не имя - лишь слово на давно забытом языке.
- Ты - был выбран, Ванор, - говорил Эстуниан. - Ты - стоишь передо мной, потому что так должно было случиться. Я - встретил тебя, потому что так должно было случиться. Даже, посмотри на этих дураков: они смеются, потому что именно так и должно быть. Мы все - связаны его волей...
- Что твой бог хочет от меня? - спросил Ванор.
- Сейчас мне нечего тебе сказать. У меня лишь одни вопросы. Я ищу ответы. Ищу неустанно. Но он так редко говорит со мной. Его не так просто понять. И он - никогда не говорит много.
Быть может, мне и не следует знать. У всякого есть свои слабости и свои секреты, даже у Валока. Он ревностно хранит свои тайны. Быть может, он молчит, чтобы о них не узнали? У Валока хватает врагов. Мало ли кто может подслушивать, верно? Им не нужно знать - ни им, ни мне, ни даже тебе. Пока что. Но дай ему время. Он расскажет тебе все, когда час будет подходящим...
С тех пор Ванор проделал немалый путь. Он почти забыл, кем был прежде. Но нынешней ночью - вспомнил, пусть и совсем немногое. Мысли о прошлом наполнили сердце тихой печалью. Ванор никогда не просил об оказанной ему "чести". Он хотел лишь одного - вернуться домой, но не помнил, как.
"Позволь мне уйти, - молил Ванор всю ночь напролет. - Освободи меня от моей клятвы..."
Не раз, в темноте он обдумывал свой побег, но к утру обо всем забывал. Он всегда забывал с рассветом. Снова и снова. Дни проносились за днями, недели за неделями, не задерживаясь в памяти. Он шел. Он спал. И снова отправлялся в дорогу. Его встречали люди. Он встречал людей. Он видел лица. Он помнил их. Он их забывал.
Снова и снова.
"Я прошу тебя, - молил Ванор в редкие минуты прозрения. - Я заклинаю тебя. Позволь мне уйти. Дай мне уйти. Я отказываюсь служить тебе. Дай мне уйти. Дай мне уйти!.."
Но Валок был неумолим.
Быть может, никакого Валока и не было вовсе. Быть может, Ванор давно потерял рассудок. Быть может, безумие окончательно поглотило его.
- Ты противишься, - говорил ему Эстуниан. - Не противься. Прими его дары и делай то, что тебе велено. Делай то, что он говорит...
- Он никогда не говорит со мной, - отвечал Ванор.
- Он - говорит. Ты просто не желаешь слушать. Тебе выпала великая честь, но ты...
- Честь?! Я даже не знаю, кто я такой! Я не помню собственного имени! Он отнял у меня все! Это ты - называешь честью?!
- Он скрывает от тебя твое прошлое, чтобы тебе было легче сделать то, что необходимо. Ты - понимаешь?
- Нет!
- Ты - поймешь. И тогда будешь готов свершить его волю. Но не сейчас.
Послушай, Ванор, когда твое предназначение будет исполнено, я верю, Валок позволит тебе уйти. Но ни мгновением раньше. Он - бог. Он жесток, но он - бог. Он щедр с теми, кто ему служит. Но у всего есть цена. Никогда не пытайся сбежать от него, Ванор. В гневе он - страшен. Ты и не сумеешь сбежать. Никто не сбежит от своего предназначения...
Но Ванор пытался. Снова и снова. Он уходил и ночью, и днем. Он шел лесами, степями и реками - под солнцем, дождями и звездами. Он пытался скрыться от неумолимого взора Валока и от его слуг, следовавших за ним неотступно. Он поднимался на борта кораблей. Он вскакивал на лошадь. Он скакал днями и ночами, неведомо куда, только бы подальше от них и от него.
Но Эстуниан находил его, куда бы Ванор ни отправился.
"Ты все еще противишься, - улыбался жрец, радуясь их новой встрече. - Не нужно. Ты был выбран им. Ты - великая ценность, Ванор. Ты хочешь вернуть свою прошлую жизнь, но прошлое - остается в прошлом. Путь назад ты не отыщешь. Пути назад нет. Ты не скроешься. У Валока тысячи глаз: он - видит все, пусть сам желает оставаться в тени..."
Порою жрец кричал в гневе:
"Ты - испытываешь его терпение! Ты противишься, Ванор! Прекрати! Делай, что тебе говорят! Он - заставит тебя! Так или иначе! Он сломает тебя, если нужно! Как ветку! Твоя прошлая жизнь не имеет значение! Ты - не имеешь значения! Ничья жизнь не имеет значение! Если нужно, он оборвет ее в любое мгновение! И даже в смерти - ты продолжишь служить ему! Если будет такова его воля! Ты лишь тратишь впустую его время! А времени нет! Прежде у него было все время мира! Но теперь оно на исходе, как и его терпение!
Просто сделай, что тебе велено! Ты - проклятый безумец!!!.."
Спутники Эстуниана едва сдерживали хохот, выслушивая речи жреца. Они думали, их господин сошел с ума. Порою Ванор и сам думал так же. Порою он смеялся вместе с ними. Порою он был счастлив, как никогда прежде. Порою он был несчастен, как никогда. Стоило ему оставить Эстуниана, как радость тотчас угасала. Ничто более не радовало его. Страх накрывал Ванора с головой. Он проваливался в бездну отчаяния, - беспросветного, немыслимого отчаяния, - и падал - падал без конца. Он страдал, как никто и никогда. Ванору казалось, что небо обрушивалось ему на голову. Он - бежал, но в конце концов останавливался, рыдая, и более не мог заставить себя сделать ни единого шага.
Ванор возвращался. Снова и снова. Он всегда знал, куда идти. Никто не удивлялся, когда он появлялся на горизонте. Эстуниан с улыбкой махал ему толстой рукой. Они вместе преломляли хлеб и снова отправлялись в дорогу, идти которой Ванор не желал.
Порою ему казалось, он был безумен. Он и был безумен. Совершенно безумен. Он делал вещи, которых никогда бы не совершил - в здравом уме. Но тьма укрывала его, словно приливная волна. Когда вновь оголялся берег и скалы выступали из воды, он взирал со стыдом на плоды своих деяний.
Старик с усыпанным пятнами лицом впустил его в свой дом как дорогого гостя. Но Ванор отплатил ему - неблагодарностью и бесчестием. Когда прилив снова отступил, Ванор поспешил прочь из его скромного жилища, не в силах выносить чужие слезы.
Его спутники ждали во дворе. Они перебили птицу, выпотрошили свиней и, связав, перебросили туши череп круп серой кобылы.
Старик был в ярости. Он - кричал, осыпая их проклятиями.
"Валок берет то, что хочет, не спрашивая дозволения, - отвечал жрец с улыбкой. Он со смехом хлопал себя по огромному животу, бочонком выступавшему из-под черных одежд. - Плоды твоих трудов накормят слуг Валока нынешним вечером. Уж я прослежу, чтобы они не пропали зря. Ну, а твоя дочь... молись, старик. Молись, чтобы она зачала дитя. Ребенок будет благословленным, окруженный его безграничной милостью!
Валок сделал тебе честь!.."
Скоро они оставили позади и разоренный двор, и разгневанного хозяина. Ванор и сам гневался - на самого себя, покуда не уснул на привале.
И он снова все забыл. Но лишь до поры.
Нынешней ночью Ванор вспомнил: он был безумцем, окруженным безумцами. Кто шел за кем? Кто за кем следовал? Они вели его? Или он вел их? Да и куда? Порою ему казалось, что они ходили по кругу, что его гнали по загону как бездумную овцу - из одного угла в другой.
Они всегда были в дороге. Дорога никогда не заканчивалась. Порою у них на пути встречались не только люди. Порою Валок сам являлся им. Самыми темными ночами, когда луна пряталась за ворохами грозовых туч, он выходил из своего прибежища, чтобы проведать того, кого избрал.
"Ступайте за ним, - неизменно говорил жрец. - Его слуги - укажут нам дорогу..."
Слуги Валока тенями лезли из-под камней, из нор; перескакивали с ветки на ветку. И всякий уводил Ванора все дальше от дома - в дикие земли, где ему не было места. И он шел за ними, не зная ни пути, ни цели.
Не так давно ему навстречу вышел свирепый зверь - темный, как и воля его хозяина. Лошади шарахались от него. Тот все время бежал впереди, то и дело оглядываясь на Ванора яркими желтыми глазами - большими как медные монеты. Но безмолвный посланник остановился, когда не следовало. Зверь с беспокойством задрал лохматую голову, словно высматривая что-то в далекой темноте; оглянулся на предрассветный горизонт. Пугливая серая кобыла взвилась на дыбы. Она ударила копытами - Ванор с громким воплем вывалился из седла. Он никогда не знал, что боль может быть такой...
Эстуниан помог ему подняться и усадил за землю. Ванор со страхом ощупал пальцами свое лицо. По щекам бежал горячий ручеек.
"Ты - расшиб голову, - говорил жрец, утирая его лоб рукавом. - Будь осторожнее впредь. Ты - важен. Ты - нужен ему..."
В придорожной канаве лежала большая неподвижная тень. Ветер гладил ее черную шерсть. Темная кровь тонкой струйкой лилась из развороченной пасти. На глазах Ванора волк поднялся, тряхнул головой и побежал по дороге, как ни в чем ни бывало.
Ванор уходил все дальше и дальше от своих братьев, от своей Теи, от Аргедока. Но он по-прежнему противился. Он не желал взваливать ношу на свои плечи.
Ванор не знал, сколько прошло недель. Недель ли? Месяцев? Быть может, лет? Он изменился. Все они изменились. Но сам он истончился внутри, будто свиная туша над костром, с которой слишком долго срезали полоски мяса. Его волосы отрасли до самых плеч. Но он не помнил и дня пути. Лишь мимолетные образы вставали перед ним за мгновение до пробуждения, когда над долиной поднималось солнце.
Оно поднималось, и он снова забывал.
Но той ночью Ванор вспомнил. Его неотступные спутники по-прежнему были с ним. Они сидели у костра. Под старой акацией топтались лошади. Место казалось странно знакомым. Вокруг не было ни души. И лишь свирепый, неумолкающий ветер медным рогом гудел над их головами.
- Слепой ведет безумца - вот что это! - сетовал Таврон.
- Я пойду за нашим безумцем хоть на край света, - отвечал со смехом бледнолицый Больвик, - покуда он продолжает исправно платить.
- Мертвецам деньги ни к чему.
- Я еще жив, как видишь. Да и ты, вроде бы, тоже.
- Но кто-то уж точно - нет...
Больвик бросил своему мрачному собрату полный бурдюк.
- Выпей, - сказал он. - Ты сегодня слишком угрюм. Ты городишь чепуху.
- Я не притронусь к вину, пока он здесь. Вот же привязался! Говорю тебе, зверь - смердит. Смердит как покойник! Разве ты не чуешь? Да и взгляни на него. Посмотри сам, если не веришь мне.
- Я вижу лишь тени, брат. Ты их испугался? Не хочешь пить? Что ж, мне больше достанется...
Они были вольными клинками на службе у Эстуниана, из рядов Кровных братьев. Но для братьев они слишком мало походили друг на друга. Больвик был огромным, - настоящий великан - семи футов ростом, но белый как утопленник. Он упорно прятал себя от палящего солнца степи и даже в самые жаркие дни не снимал капюшон. Таврон же едва ли вышел ростом: смуглый, худой, вечно сгорбленный, он слишком часто пребывал в дурном расположении духа. Медное лицо выдавало в нем южную кровь. Он прибыл из диких земель по другую сторону Штормового моря, навсегда потерянных. Лишь Аргедок продолжал стоять как прежде. Потому его и называли Последним городом. Никто не знал, как Таврон оказался в столь далеком краю. Он никогда не рассказывал о доме. А Ванора наемник волновал слишком мало, чтобы задавать ему вопросы.
Больвик грубо пихнул ногой жреца, свернувшегося на голой земле. Тот тихо посапывал, то и дело принимаясь хохотать.
- Иди, - бормотал Эстуниан сквозь сон. - Иди же ко мне, дорогуша. У меня для тебя кое-что есть. Я хочу тебе кое-что показать. Только будь осторожнее. Без зубок всегда лучше!..
И спящий снова и снова разрождался громким смехом.
- Эй ты, жрец! - воскликнул Больвик. - Не стони так громко!
- Небось, ему снова снятся его пышногрудые гурии, - посетовал Таврон. - А я вообще не вижу снов. Ни разу не видел тех, о ком он вечно бормочет.
- Ты - счастливчик, жрец! Недаром тебя прозвали развратником. "Эстуниан-Развратник". "Отец сотен!" Скольких сопляков ты оставил без отца? - Больвик снова пихнул его, на этот раз - гораздо сильнее. Эстуниан и не подумал просыпаться. - Слышишь меня, толстяк?
- Не так уж он и толст, - заметил Таврон.
- Теперь - нет. Но раньше-то он и на шлюху не мог забраться, не то что на кобылу. Ему девки и вовсе больше не нужны с тех пор, как он отыскал своего бога. А ведь прежде развратник вылезал из борделя лишь для того, чтобы отправиться на службу - наставлять праведников.
- Я бы и сам не прочь кого-нибудь как следует отыметь...
- Не смотри на меня так!
И "кровные братья" громко расхохотались.
- И все же, смердит, - посетовал Таврон. - Смердит, тебе говорю! Я чую покойника.
- Хватит болтать ерунду. Ты, небось, наслушался бредней жреца: глядишь, и сам вот-вот уверуешь. Не слушай, что он вечно бормочет: ты ведь сам знаешь, что у нашего господина с головой беда. Ходит туда-сюда, задирает прохожих. Он немного не в себе, но зато не скупится. Впрочем, с головой беда не только у него, но и у...
Больвик оглянулся на Ванора и замолчал на полуслове.
- Вы не спите, о великий? - усмехнулся он безбородым ртом.
Ванор ничего не ответил. Лишь волк у него в ногах тихо зарычал. Зверь сидел, неподвижный. Он походил на пса, разве что не вилял хвостом. И был грубее. Жестче. Ванор гладил рукой спутавшуюся шерсть и чувствовал твердые, неподатливые мускулы под своими пальцами.
Волк наклонился и лизнул его руку серым шершавым языком.
И вновь безумие схлынуло. Ванор увидел, будто бы впервые: сломанные зубы, оголенную серую кость и вечно раскрытую пасть, от которой едва ли осталась и половина. Нижняя челюсть висела на куске кожи. Синий язык распух. Глаза облепили мухи. В нос ударила могильная вонь.
Ванор отшатнулся и бросился к лошадям.
- Следует ли нам его остановить? - спросил за спиной мрачный голос Таврона.
- И этот хочет сбежать? - безразлично отозвался Больвик. - Ну и ладно. Пусть себе бежит. Все равно скоро вернется. Ну, а если нет: ни он - первый; ни он - последний...
Ванор отвязал от ствола серую кобылу и вскочил в седло. Он скакал прочь, не видя дороги. В степи - нет дорог. Лошадь то и дело спотыкалась, брыкалась, вставала на дыбы. Но с каждым ударом в бока она смирнела. И в конце концов подчинилась ему.
Ночная прогулка Ванора закончилась неожиданно: кобыла оступилась. Ванор свалился в сухую траву.
Лошадь лежала на боку. Ванор пнул ее ногой.
"Вставай! - закричал он. - Поднимайся, тварь!.."
Кобыла пыталась встать, снова и снова, но раз за разом опадала.
И Ванор побежал прочь, словно обезумев. Он в самом деле был безумен. Он бежал, пока сердце не стиснул холодный, липкий страх. И Ванор до самой зари более не сдвинулся с места.
"Оставь меня в покое! - кричал он, что было сил. - Дай мне уйти! Я не хочу! Не заставляй меня! Дай мне уйти! Я не желаю служить тебе! Дай мне уйти! Дай мне уйти!!!.."
И Валок нарушил свое молчание. Его голос убаюкивал. Он журчал как весенний ручей; как синие волны, разбившиеся о пустынный берег; он блеял будто овцы в загоне; кричал как птицы в ночном лесу. Он был - прекрасен. Ванор вновь ощутил себя ребенком в нежных руках заботливой матери. Он уже и забыл, что можно быть таким счастливым. Быть может, никогда и не знал. Но Валок открыл ему. Его бог открыл ему все. По лицу Ванора катились горячие слезы...
Счастье оборвалось внезапно. На смену ему пришли тоска и боль. Ванор был не в силах пошевелиться, скованный незримыми цепями по руках и ногам. Один. В вечной тьме. В вечном одиночестве. Его отчаянье было безграничным - отчаянье, которое невозможно превозмочь. Он страдал. Ванор никогда не знал, что можно так страдать. Он не был безумен. Он просто не понимал, но Валок в милости своей даровал ему все ответы.
"Прекрати, - молил Ванор, свалившись на колени. - Я все сделаю. Только прекрати. Умоляю тебя. Прекрати. Я не могу это выносить!
Я сделаю, что ты хочешь! С радостью!.."
Ванор возвратился пешком. Никто не удивился его появлению.
- Вы вернулись, о великий? - спросил Больвик с привычной усмешкой. - В это раз - насовсем? А где кобылу потеряли? Снова убежала? Да на вас лошадей не напасешься! Чего желаете нынешним днем?
- Приготовьтесь к дороге, - сказал Ванор. - Не стоит терять время...
Больвик закатил глаза, искоса взглянув на Таврона. Они принялись жаловаться, но спорить не посмели.
Ванор долго тряс жреца за плечи, но тот никак не желал размыкать глаза. Порою Эстуниан так глубоко терялся в своих снах, что забывал и пить, и есть. Жрец метался в бреду. По желтому, осунувшемуся лицу катились капли пота вперемешку со слезами.
- Я видел сон! - воскликнул Эстуниан, наконец пробудившись. - Страшный сон, Ванор! Я не хочу его видеть снова!
- Расскажешь мне после о своих снах. Нам нужно ехать. Кто-то идет за нами.
- Кто?
- Не знаю, но он не один. Едва ли он нам друг...
Ванор с беспокойством оглянулся на рассветный горизонт. Лишь степь простиралась вокруг. Море сухой, высокой травы волнами колыхалось на ветру. Но Ванор слышал вдали топот копыт, крики всадников и удары плетей. Он не знал, что было нужно нежданным гостям. И он уж точно не собирался узнавать. Неотступное чувство тревоги не отпускало. Ванор ощущал себя зверем, которого пытались загнать - долго и упорно. Он чуял тех, кто шел за ними, как волк чует стаю собак - призраков людей, восседавших на призраках лошадей. Они что-то кричали. Били плетьми. Он видел даже того, другого - видел, словно наяву: серебряные волосы, длинное белое лицо; руки, усеянные шрамами. Ванор видел его. А он - видел Ванора. Они были связаны узами, что казались крепче стали; узами, для которых не существовало ни времени, ни расстояния. Они были, слово кровные братья, разлученные при рождении. Они были едины, пусть и стояли по разные стороны.
Руки Ванора задрожали, как у глухого старика. Сердце переполнила жгучая ненависть. Безжалостная. Неумолимая. И решимость сделать то, что должно быть сделано - какова бы ни была цена.
"Прочь! - закричал он, закрыв лицо ладонями. - Прочь! Оставь меня в покое!.."
Но тот, другой, не оставлял. Он копошился в голове Ванора, словно червь; словно жрец - в потрохах животного, возложенного на алтарь; выуживал одну тайну за другой. Он говорил с Ванором - так ясно, как никогда не говорил его бог.
"Я... вижу... тебя, - нашептывал тихий голос. - Я... вижу!.."
Образы схлынули, унесенные порывом ветра.
Больвик и Таврон глядели на Ванора как на сумасшедшего. Откуда им было знать, что лошадники уже долгое время скакали следом? Никто не станет преследовать тебя с добрыми намерениями - тем более, неделями напролет. Да и только лишь неделями?
Наемники не поверили ему. Больвик гремел, не замолкая.
- Проклятые боги! - кричал он. - Дай нам хоть минуту покоя! Избавь нас от своего безумия! Ты убегаешь от теней, которые привиделись тебе во сне! Я не стану лезть в седло! Проклятые боги, я - устал!..
"Ты не безумен, - сказал себе Ванор. - Твоя смерть идет за тобой. Уходи. Уходи сейчас..."
- Веришь ты или нет, - спокойно ответил он. - Они - идут за нами.
- Я никого не видел!
- Молись, чтобы тебе и не пришлось. А теперь - забирайся в седло. Делай, как я говорю, если хочешь дожить до вечера...
- Гляди, как раскомандовался! - воскликнул Больвик. - Может мне перед тобой еще и на колени пасть, о великий?! Ладно, будь ты проклят! Делай, что хочешь! Сожги нас всех, если тебя это порадует! Как-никак мы здесь, чтобы служить тебе, о великий! Разве не так, жрец?..
Эстуниан ничего не ответил. Он словно грезил наяву, отрешенный и безразличный, погруженный в собственные мысли.
Ванор разбросал дымившиеся головешки. Трава занялась мгновенно. Огонь разросся широкими кольцами. Ветер подхватил его и погнал прочь от солнца, будто битого пса. Черный дым застелил небо. И скоро за спиною Ванора не было ничего, кроме стены огня.
"Хочешь убежать? - нашептывал голос. - Напрасно. От меня - не скроешься. Я знаю о тебе все: все, что ты скрываешь; все, о чем ты мечтаешь. Покинувший всех. Забывший все. Даже собственное имя. Человек без прошлого. Без настоящего. Без будущего.
Ты хоть знаешь, что ты делаешь?..
Ты хоть знаешь, куда ты идешь?..
Ты хоть знаешь, кому ты служишь?..
Он - лжец. Не слушай его...
Он - всегда лжет...
Но я - знаю правду...
Я знаю, кто - ты…
Я знаю, где тебя искать...
Я вижу тебя, Альвиан...
От меня негде прятаться: я - твоя тень..."
С каждой проделанной лигой шепот звучал все тише и тише, и в конце концов умолк окончательно. Развеялся без следа, словно дым от костра.
Словно дурной сон.

Отредактировано Графофил (14.10.2024 10:18:06)