«Говорю вам, милорд! - воскликнул оруженосец Пташка, когда темный лес обступил их со всех сторон. - Мы - сбились с пути!..»
Пташка переворачивал карту и так, и этак. Но она не работала! А ведь мошенник, продавшим ему кусок зачарованного пергамента, клялся могилой своей матери, что магического заряда хватит, как минимум, на четыре недели. Но, не прошло и двух дней, как вещица перестала должным образом отображать местоположение своего владельца. Стоило им только свернуть в этот треклятый лес, как Пташка напрочь пропал с карты.
«Хотя, быть может, - думал он, без конца оглядываясь на темную чашу, - быть может, все дело именно в лесе, а не в торговце. Быть может, мошенник нам и не соврал...
Хотя, что я такое говорю? Врать, как-никак, его работа!..»
В последнее время развелось их слишком много, уличных торгашей. Продаваемые ими товары были нижайшего качества, но зато стоили очень недорого, и многие прежде процветающие лавки с многовековой историей и завидной репутацией уже успели ощутить на себе весьма заметный финансовый удар. Впрочем, Пташку куда больше волновали совершенно иные удары - удары, которыми его осыпала Изабелла в их последнюю встречу: его ветренная избранница еще задолго до всего случившегося стала вести себя до неприличия невоспитанно, даже грубо, нарочно выискивая поводы для скандала. Пташка совершенно не был намерен разрывать с ней отношения. А потому он прощал ей все.
Поведение Изабеллы с каждым днем делалось все более ужасающим. Из тихой, ласковой девушки, она превратилась в настоящую мегеру и совершенно отказывалась исполнять свои пусть и не супружеские, - но все же партнерские обязанности. Более того, она напрочь забросила готовку, уборку и стала рядиться на людях как портовая продавщица семейных ценностей. Но Пташка все терпел - даже ее бесконечные измены, отчего сама Изабелла впадала во все большее уныние. Ведь никакие из предпринятых ею шагов, которые, по задумке, должны были подтолкнуть ее нерадивого избранника к роковому шагу, так и не возымели вожделенный результат. А разбивать нежное сердечко маленького человечка собственноручно она считала ниже своего достоинства. И вообще, она не собиралась брать на себя ненужные хлопоты - а именно, разрывать то, что было инициировано ее кавалером. Ведь именно мужчине в отношениях было положено справляться со всеми обязанностями и решать все проблемы - даже такому невзрачному и «недостойному», каким был сам Пташка. В конце концов Изабелла швырнула в него, - непонимающего самых очевидных намеков, - старинной вазой с прахом его покойной бабки.
И вот тут безграничному терпению Пташки пришел запоздалый конец.
«Все! - закричал он, впервые повысив на нее голос. - Все! С меня довольно! Я терпел! Я страдал! Но довольно с меня! Прекрасная Изабелла, я разрываю нашу помолвку!..»
Бедная девушка, заливаясь горькими слезами, тотчас бросилась за уже упакованными чемоданами. С душераздирающим криком она выбежала во двор, где у самых дверей маленького гнездышка Пташки ее уже ждал дорогой экипаж, запряженный дюжиной великолепных жеребцов. Лишь только, - совершенно опустошенная объявленной ей вестью, - несчастная Изабелла запрыгнула в карету, как кучер торопливо тронулся. И совсем скоро экипаж растворился в утреннем тумане, будто чудесный сон, которого никогда не было.
Пусть их необычайно долгий, двухмесячный роман, еще неделю назад подошел к своему логическому завершению, сердце Пташки все еще саднило - собственно, как и ушибленное вазой плечо.
«Нет, милорд, - говорил Пташка, растирая его особой магической мазью - купленной все у того же торговца-мошенника, - я не понимаю! Я решительно не понимаю, что им нужно, этим женщинам. Я совершенно понимаю, что нужно мужчинам, ведь они очень часто говорят об этом прямо. Ну, а женщины! Эти женщины! Они виляют, увиливают и вертятся из стороны в сторону похлеще червяка на крючке. Они думают, что это - моя обязанность: гадать и угадывать, что же такое таится у них на уме. И непременно обижаются, когда угадать мне не удается.
Но ведь я - не волшебник! Я не умею читать чужие мысли! Ведь можно было бы обо всем сказать самой. Но нет! Ни слова правды от них не добьешься! Они как будто боятся, что все будут их осуждать. А ведь, может быть, и стоило бы! Нет, чтобы сказать прямо: «Так и так! Дорогой Пташка, я потеряла к вам интерес, а потому желаю разорвать нашу необычайно крепкую связь...» Нет! Вместо этого она взялась меня изводить. Попросту выпотрошила, - да-да, лорд Лопата, - я не преувеличиваю. Она буквально выпотрошила своими беспочвенными истериками всю мою душу! Я, знаете, заходя в прихожую, туфли снимаю, мою в тазу и ставлю в уголок - на сухой тряпочке. Собственные туфли! В собственном доме!
И все равно руки еще долго продолжают дрожать...»
Лорд Лопата очень внимательно слушал жалобы Пташки. Он никогда ничего не отвечал и лишь время от времени понимающе кивал из седла - огромная фигура, закованная в толстую броню с головы до пят. Лорда Лопату вполне можно было назвать великаном - молчаливым великаном, ведь даже его коня Буцефала было куда проще разговорить.
Пташка, порядком уставший от своих нескончаемых монологов, уже обыскивал карманы в поисках нужных чар, но все никак не мог их найти. Карманов у него было очень много. На одних только штанах их насчитывалось не меньше двадцати штук. А, что было и говорить обо всем остальном наряде. Пташка любил все необходимое «держать под рукой». Так что любая мелочь, которая могла ему понадобиться в его бесконечных странствиях, у него всегда находилась «на теле». Впрочем, эту самую мелочь порою бывало не так-то просто отыскать.
«Вот представьте себе, милорд, - говорил Пташка, засовывая маленькую ладошку в очередной потайной отсек на своих одеждах. - Если бы каждый пузатый трактирщик вел себя, как эти девицы! Ведь мужчинам, вроде меня, совершенно невозможно было бы жить! Какому-то смазливому красавцу, значит, и еда, и постель, и прочие утехи - все бесплатно. Ну, а вам, - да-да, именно вам, Пташка, - по тройной цене! У вас нос, видите ли, слишком уж велик!..»
Лорд Лопата покосился из-за щели забрала на причудливый нос Пташки - тот был не просто большим, но попросту огромным: широкий, горбатый, он даже слегка загибался книзу будто орлиный клюв. Да и сам Пташка походил на птицу, вот только не на гордого орла, или на крайний случай ястреба, а на невзрачного растрепанного воробушка. Впрочем, свои обязанности он исполнял ответственно, и у лорда Лопаты не было никаких причин жаловаться, чего он никогда и не делал.
Жаловался в основном сам Пташка.
«Нет, милорд, - не умолкал он, - я вам говорю! Я готов поклясться могилою своей матери, весьма несносной особы: никогда более я не свяжу себя с женщиной. Никогда. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Даже если сейчас, - в это самое мгновение, - прямо из воздуха появится длинноногая пышногрудая полуголая красавица и бросится прямиком в мои объятия, умоляя сделать ее женщиной, - без каких-либо последующих обязательств, - я без всякой задней мысли и не подумаю даже посмотреть в ее...»
Пташка еще не успел договорить, как из придорожных кустов выпрыгнула изящная молодая девушка, длинноногая и золотоволосая, и, конечно же, полураздетая.
«Сделайте меня женщиной, пока не поздно!» - закричала она, повиснув на бедном оруженосце.
И Пташка, уже которую неделю увядавший без женской ласки, не устоял. Новоиспеченная парочка грубо свалилась в придорожную канаву, откуда совершенно не собиралась выбираться - по крайне мере в ближайшее время.
Лорд Лопата учтиво отвел коня за поворот дороги - впрочем, не слишком далеко, ведь им и так хватало неприятностей, - и принялся ждать. Делать это пришлось не так долго. Уже через пару минут счастливая девица, - женщина, - радостно смеясь, пронеслась мимо него - не пробежала даже, но будто бы пролетела на невидимых крыльях, - и, подталкиваемая ветром, заскользила по воздуху, покуда окончательно не скрылась вдали.
Следом показался и сам угрюмый герой-любовник.
«Нет, я, конечно, очень удивлен, милорд, - бормотал Пташка красными от поцелуев губами, на ходу застегивая штаны. - Это, безусловно, приятный сюрприз! Но, если вы думаете, что он хоть что-то меняет, то вы глубоко ошибаетесь. Я, как и прежде, останусь при своем мнении: единственные отношения, которые я согласен терпеть - это те мимолетные привязанности, которые порою возникают в борделе: ничего, кроме тех редких случаев, когда весь товар находится на обозрении и имеет четкий ценник - без всех этих застенчивых взглядов, ужимок, лживых клятв, подарков и признаний в любви. Нет, милорд, лишь в борделе можно отыскать настоящую честность. Отношения между господином и его куртизанкой - самый честный вид взаимоотношений из всех, какие только могут возникнуть между мужчиной и женщиной.
Собственно, я - проголодался...»
Пташка снова оглянулся на сумрачную чащу - уже далеко не так опасливо как в первый раз, и громко объявил с тихой надеждой: «Клянусь могилою своей матери! Никогда в жизни я больше не притронусь к бекону! В особенности, если его подадут вместе с овощным рагу и нежной телятиной в сочном жаркое. А запивать их придется сладчайшим летним вином!..»
Пташка даже остановился на мгновение, энергично поглядывая по сторонам, вот только никакой стол и не подумал выпрыгивать из кустов, чтобы исполнить его пожелание.
«Ну что ж, - подумал Пташка, - помечтали, и хватит...»
…
Скоро лес кончился. Снова показалось солнце, озарившее ярким светом низину, раскинувшуюся у реки. На обоих берегах стояли покосившиеся хижины. Бескрайние поля за хибарами давно заросли сорняком. И даже колесо мельницы, хоть и дул сильный ветер, совершенно не выказывало готовности крутиться.
«Святые боги, ну и дыра! - воскликнул Пташка. Он вновь повертел карту и так, и этак, поднес к своему большому носу, рассмотрел на расстоянии вытянутых рук. Но ничего не помогало. - И где только находится это пропащее место? Где находимся, собственно, мы? Говорю вам, милорд, - я совершенно уверен, - мы сбились с пути!..»
Лорд Лопата, как и всегда, ничего не отвечал и лишь согласно кивал шлемом время от времени. Впрочем, поворачивать назад он не стал, но вместо этого повел коня по спускавшейся к реке дороге, к водяной мельнице, которая тоже нисколько не желала выполнять свои обязанности.
Скоро все и без того броские признаки заброшенности сделались еще нагляднее. Зерно осыпалось в полях. Из курятников лезли куры. Быки разгуливали без привязи. И даже дорога, мощеная камнем, каким-то образом оказалась подмыта, и никто и не подумывал о том, чтобы ее починить.
«Пропащее! - воскликнул Пташка. - Пропащее место! И что только тут приключилось?..»
Не успел он подумать следующую мысль, как из-за покосившейся стены соседнего дома выбежала молодая девица - пусть и не такая длинноногая и пышногрудая, как первая, но все же весьма недурная собой.
Лорд Лопата поприветствовал ее грохочущим кивком.
- Как поживаете? - любезно спросил Пташка, ловким движением смахнув с плешивой головы изящную шляпу с пером. - Меня зовут...
- Вы - мужчина?! - взвизгнула девица с большим волнением.
- Ну да, уже не мальчик...
- Я - девственница!
И голос невинной девушки задрожал от нестерпимого горя. В больших ласковых глазах промелькнула такая невыносимая тоска; такое глубокое отчаяние.
- Ну что ж, - ответил Пташка несколько смущенно. - Все это, безусловно, очень интересно. Вот только не стоит так огорчаться, моя дорогая. Вы - очень молоды и очень приятны на вид. Если и манеры у вас под стать, я уверен, настоящая любовь непременно вас отыщет...
- Ах, вы не понимаете!..
Девица быстро приподняла юбки выше колен, обжив стройные загорелые ножки. Она поманила Пташку к себе, игриво выглядывая из-за угла - и тот послушно зашагал следом будто вышколенный пес.
Лорд Лопата тем временем спустился к постоялому двору верхом на Буцефале, сел за стол, скрестил руки под подбородком и принялся ждать. Не раз к нему подходили. Не раз ему задавали вопросы. Лорд Лопата никому ничего не отвечал. Он ждал. Ждал молча, как и всегда.
От дома девственной девы, вопрос с которой, - вне всяких сомнений, - решался в эту самую минуту, постоялый двор отделяло не больше четверти мили. Но только час шел за часом, а Пташка все никак не появлялся. Утреннее солнце поднялось высоко, стало клониться к закату. А оруженосец Пташка все так же не появлялся. Его неутомимости можно было лишь позавидовать. Лорд-Лопата даже начал беспокоиться, что его невзрачный слуга попал в очередную, - еще одну из череды нескончаемых, - беду: быть может, оказался застигнут в процессе дарования робкой надежды отцом отчаявшейся девицы; ее братом или же... Нет! Мужа у нее быть никак не могло, если она, конечно же, говорила правду.
Лорд Лопата уже собирался отправиться на поиски своего оруженосца, когда входная дверь внезапно распахнулась. Пташка влетел в заведение будто прекрасный большеносый купидон - влетел на невидимых крыльях любви и устремился к столу, едва касаясь туфлями пола.
«Ах! - воскликнул он и без сил рухнул на стул напротив лорда Лопаты. Все его лицо, все его руки, ноги, а также, - вне всяких сомнений, - и иные части тела казались красными от горячих поцелуев. - Ах, какой чарующий край! Не правда ли, лорд Лопата? Боюсь, я был слишком строг в своей первоначальной оценке. Вот вы, милорд, к примеру, можете видеть лишь убогие хибары, обшарпанные крыши и сплошной бардак, куда ни взгляни. Я же смотрю на полную картину, не заостряя свое внимание на подобных мелочах...»
Пока он говорил, хозяйка постоялого двора, крупная грудастая женщина с покатистыми плечами, но миловидным лицом, принесла тарелку жареного бекона, две миски жаркое с сочной телятиной и, широко улыбаясь, поставила их перед Пташкой.
Тот поблагодарил ее, несколько удивленный, и мигом приступил к еде.
«Нет! - лепетал Пташка, громко жуя. - Я совершенно уверен, что совершил непростительную ошибку! Я слишком быстро утвердился в своем несправедливом суждении. Понимаете, милорд, я обнаружил к своему немалому удивлению, что у этого, - вне всяких сомнений, - превосходного места, имеется свой особый, провинциальный, чарующий шарм. Говорю вам, именно так и есть!
Вас, вероятно, волнует, где я пропадал. Скажу откровенно, я не раз порывался устремиться за вами. Как-никак, я прекрасно знал, где вас искать: Буцефал всегда стоял на виду. Но меня непременно, раз за разом, окликивало какое-нибудь нежное, ангельское создание, требовавшее моего непосредственного участия.
Ах, я так устал, милорд! Я так измотан, что едва могу есть!
Не подскажете, случаем, где тут можно справить малую нужду?..»
Лорд Лопата резко махнул черным шлемом в сторону входной двери.
«Ах да! - воскликнул Пташка, несколько посмурнев. - Едва не забыл: шарм! Особый шарм…»
Он как раз спускался с порога, когда хозяйка того самого порога торопливо оправила волосы и устремилась следом за гостем. Лорду Лопате оставалось лишь удивляться тому, с чего вдруг его хоть и ответственный, но в высшей мере неприметный оруженосец внезапно стал объектом такого пристального внимания. Впрочем, немало внимания доставалось и самому лорду Лопате. Вот только он не выказывал ни малейшего желания вниманием этим воспользоваться - даже когда ему, - иной раз, - предлагали деньги.
Пташка вернулся лишь с большим запозданием - еще более растрепанный, еще более расцелованный во все места. Он вошел медлительно будто исстрадавшийся пленник, с трудом переставляя непомерно тяжелые туфли - будто несчастный узник, только лишь вырвавшийся из железных объятий своей, - или же своих, - прекрасных пленительниц. Часть его карманов оказалась оторванными. Под левым глазом проступал отчетливый синяк, оставленный маленьким кулачком суровой госпожи, - вне всяких сомнений, - в порыве всепоглощающей страсти.
Не успел Пташка опуститься за стол, как в заведение нагло ввалились три неудовлетворенные красавицы, подняли его за руки и за ноги и понесли к лестнице на второй этаж.
«Скорее! - волнительно переговаривались они. - Лотерея вот-вот начнется!..»
За распахнутой входной дверью собирались все новые и новые женщины - вернее, как подсказывало лорду Лопате безошибочное чутье, вовсе не женщины, а только лишь девицы, - молодые, очень молодые и не очень молодые, и даже очень немолодые - с пожухлых кустов которых, казалось бы, давным-давно должен был быть сорван их нетронутый, порядком подувядший, полевой цветочек. Они все прибывали и прибывали, без конца набиваясь в маленький дворик.
Внезапно половицы лестницы громко заскрипели. Когда лорд Лопата повернул голову, - вернее, только лишь шлем, - никого на ступенях не оказалось.
«Это я, милорд, - шепнул у самого его уха едва различимый голос. - Милорд, спасите меня. Я так больше не могу! Они ничего не хотят слышать. Они не хотят меня знать. Им нисколько не интересна моя душа. Лишь мое тело! Им всем нужно от меня одно. Одно и то же! А ведь я, быть может, хочу любви. Настоящей! Но они думают лишь о своей похоти. Милорд, нам нужно срочно уезжать. Они меня доведут! Понимаете? Я умру здесь! Нас и так заждались в столице. Нужно ехать сейчас!..»
Лорд Лопата согласно кивнул и отодвинул от себя тарелку, к которой так и не притронулся. Он вышел во двор и, подняв рукой в железной перчатке притихшего Пташку над головой, - все еще невидимого, - устремился к конюшням сквозь шумные ряды навязчивых дам.
Как видно, громкая весть о неутомимом герое-любовнике уже успела разнестись по округе. Женщины всех возрастов, - вернее, только лишь девушки, - заполонили собою весь двор. С каждой минутой они все плотнее набивались в здание таверны. Тут же возникали скандалы, крики и давка. Вспыхивали ссоры, доходившие порою до драк.
«Клянусь богами, милорд, - шептал оруженосец Пташка, - если бы я не сумел дотянуться до сонного порошка, эти девицы разорвали бы меня части. Благо, я всегда ношу его с собою в кармане. В каком-то из этих...
Они ведь мне и слова не дают сказать! Сразу - к телу! Клянусь богами, милорд! Для них я - не личность! Даже не человек! Я - объект! Объект для удовлетворения их порочной страсти!..»
Пташка все жаловался и жаловался, покуда лорд Лопата молча пробирался к покосившимся конюшням.
«Скорее! - то и дело раздавалось неподалеку. - Найдите его! Пока лотерея не началась!..»
В конце концов лорд Лопата запрыгнул в седло, усадил Пташку позади себя и выехал с переполненного двора.
Около мельницы уже собиралась новая толпа - причем весьма и весьма однородная. Как отметил с немалым удивлением Пташка: «Ни одной сосиски!» Впрочем, очень скоро его замечание было поставлено под сомнение, когда крошечная старушка опрометчиво встала на пути у нетерпеливого Буцефала. Лорд Лопата тотчас натянул поводья, и широкая грудь боевого коня остановилась лишь перед самым лицом сгорбленной нарушительницы дорожного спокойствия.
- Вы нам поможете, добрый сэр? - спросила старушка.
Лорд Лопата, как ему и полагалось, ничего не ответил. Но зато за него ответил Пташка.
- Помочь с чем? - учтиво поинтересовался он.
- Надо дракона убить, добрый сэр!
- Дракона?
- А кого бы еще, вы думали? Разве не этим добрые рыцари занимаются? Поселилась в горах тварь подлющая. И до чего же брезгливый попался: только девственниц ему подавай! Нетронутых! Я всю ночь молилась, чтобы мою крошку не выбрали нынешним днем! Ну, так что, убьете дракона? Он ведь девиц ест!..
- А где же ваши мужчины? - удивился Пташка. - Почему они вас не защищают?
- Так дракон всех и изничтожил. Чтобы девок не портили! Он долго голодный сидел. Совсем изголодал из-за собственной привередливости. Где их, девственниц, в нынешний век отыщешь, ну? А от голода кто только злым не сделается.
Ну, так что, поможете, добрый сэр?..
- Нет, - ответил Пташка. - С драконами мы, к несчастью, не сражаемся: у нас есть другое - гораздо более важное, очень срочное дело. К слову, мы уже запаздываем. Нам некогда сейчас отвлекаться!
- Ну, не поможете с драконом, так помогите моей крошке... другим способом... лотерея вот-вот начнется...
Тут им навстречу вышла и сама «крошка». Оказалась она немного больше, чем можно было заподозрить из слов ее матери. Пташка подумал даже, что, если он заберется на плечи и без того не самому низкорослому лорду Лопате, а тот будет сидеть верхом на огромном Буцефале, - то едва ли все вместе они достанут крошке и до груди. Да и нужно ли было вообще к такой груди тянуться? Под грубым льняным платьем угадывалась несгибаемая мускулатура. Да и руки у крошки были как молодые деревья; огромная квадратная челюсть походила на наковальню.
- Какие завидные усы, - невольно заметил Пташка.
Усы и правда были выдающимися и даже немного колосились на ветру.
- Ну так что, поможете, добрый сэр? Лотерея уже начинается...
Лотерея уже началась и шла полным ходом. Девицы по очереди подходили к огромному чану и бросали в него значки с порядковым номером. Содержимое чана, - большой красной метлой, - перемешивала крепкая жесткая бабища.
«Добрый сэр» тем временем распахнул забрало: в том месте, где должна была находиться его голова, покачивался лишь потертый черенок от лопаты.
- Как видите, - сказал Пташка, - ничем помочь не могу...
- Ах! - воскликнула старушка, в испуге отшатнувшись от Буцефала. - Какое несчастье! Так вы - проклятый…
- Пришпорьте коня, милорд, - шепнул Пташка появившимися из воздуха губами, - я чую, чары вот-вот развеются. И тогда мне точно наступит конец. Не самый дурной, надо заметить...
Лорд Лопата запахнул забрало и скоро оставил позади и лес, и мельницу, и лотерею. Впрочем, не прошло и часа, как деревья снова обступили их со всех сторон.
«У-уф, - выдохнул Пташка - вернее, лишь его длинный нос, к которому постепенно присоединялись пара полупрозрачных голубых глазок, одно ухо и половина руки. - Я вам признаюсь, милорд, когда девицы в таверне начали с меня штаны стаскивать, я уж подумал, что живым не выберусь из их постели. А вы о чем подумали?..»
Лорд Лопата медленно повернул голову и безмолвно поглядел в далекую даль.
«Ладно, не буду беспокоить. Поговорю с кем-нибудь другим. Но с кем?..»
Буцефал махнул темным хвостом.
«С кем же мне поговорить?..»
Буцефал ударил копытом.
«Ну с кем же? - вопрошал Пташка, с притворной досадой оглядываясь по сторонам. - С кем же? Ладно, так уж и быть: с тобою, негодник. Только не вздумай всякий вздор молоть, как в прошлый раз! Иначе снова будешь молчать всю дорогу!..»
Буцефал лихорадочно затряс огромной, лохматой головой и даже попытался было заржать, но у него ничего не выходило.
«Да погоди ты! - воскликнул Пташка. - Нужно сперва чары отыскать. Помню, где-то они были, под рукой...»
Пташка и не особенно спешил. Времени у них было много. Впереди ждала долгая дорога, полная самых удивительных приключений. И, пусть они держали строгий путь прямиком в столицу, порою мог он, - путь, - быть не таким уж и строгим и не самым даже прямым. Было хорошо и повсеместно известно, что короткая, - в теории, - дорога на практике может оказаться довольно нескончаемой. Дай ей только волю, и она непременно тебя куда-нибудь заведет. Об этом знал и сам лорд Лопата, и его оруженосец Пташка, и даже подозревал самую малость конь Буцефал. Как-никак, вокруг них простиралось Зачарованное королевство. И кто знал, какие удивительные тайны оно скрывало в самых темных своих уголках...

Другие мои работы:

Рассказы:
Черные дни
Травите насекомых вовремя
Мать получает похоронку
Геноцид сферических коней в марсианских биолабораториях
Далекая-далекая история
Волшебная история
Бюро не ошибается
Большое убийство в Малом театре
О том самом времени
Большие перемены
Мышки находят счастье
Человек в костюме
Охота на лоха
Самый страшный зверь в джунглях
Межзвездный десант
Последний моветон мертвеца
Где обитают боги
Идиот
Черный графоман
Разговор с психиатром
Один на диване
Любите тех, кто будет вас убивать
Боевые голуби окраин
ДокУмент
Месть ковбоя

Миниатюры:
Умереть за Партию!
Коллективный акт
Сладкие грезы приусадебной тли
Когда люди становятся гусеницами
О Федоре Петровиче, который познал дзен
Времени нет
Как я полюбил ядерную войну

Черные ветра:
Избранник богов Море печали (Черные ветра)
Брат короля (Черные ветра)
Невиновный человек (Черные Ветра)
За Старыми тропами (Черные ветра)
Печальный Дольф (Черные ветра)
О порядках на Портовом дворе

Незаконченные:
Самоубийца
Натали
Хроники Империи
Свиная отбивная
Несвобода
Опиум

Отредактировано Графофил (19.01.2025 23:39:17)