"...Специальное предложение! Скидка 2.99% на все товары при покупке от десяти тысяч рублей! От такого не откажешься!" Клик. "...А теперь о погоде..." Клик. "Он обходит одного, второго... Какая мощь!"
Человек уставился в ящик... Как этим существам нравится созерцать мельтешащие картинки, лишенные смысла? Он глотнул янтарной жидкости из бутылки, и речь его тут же опошлела... Я слишком хорошо помню, что творят люди, вкусившие этого... Дурмана. Сплошная ерунда. – Большой сиреневый попугай замер на подставке, неотрывно следя за хозяином. Лишь изредка он распахивал крылья, чтобы размяться, и снова впадал в оцепенение, превращаясь в фиолетовую статую наблюдения.
Внезапно – телефонный звонок. Человек, нащупав пульт, заглушил телевизор, долго елозил по дивану, слушая голос в трубке. Потом рявкнул что-то нечленораздельное и швырнул аппарат в стену. Попугай вздрогнул.
– Да пошло всё к черту! – выдохнул человек. Он растекается по дивану, и тяжкий вздох его смешивается с дребезгом пустых бутылок, выстроившихся у ног немым караулом безысходности. Попугай чувствовал это страдание, эту "кислую" атмосферу, пропитавшую квартиру. Вава (так звал его хозяин) встряхнул перья, распахнул сиреневые крылья и порхнул к окну. За стеклом моросил мелкий дождь, но не настолько, чтобы отменить прогулку. Клювом поддел форточку – и вылетел. Достиг крыши (жили они на самом верхнем этаже), устроился на проводе и замер. Город внизу – вопящий, страдающий, ослепляющий рекламой. Чего он хочет? Почему Вава слышит эти крики? Он наблюдал...
Под скамейкой копошился бродяга. На углу студентка суетилась с листовками. Вавилен (Вава) взял бы пару, имей он руки. Чуть дальше – отморозки обступили паренька, вытряхивая мелочь из его карманов. И все это – под гул машин и топот пешеходов. Вава слышал. Город пыхтел, как старая, дряхлая, густо накрашенная женщина, всё еще торгующая своим телом. Пыхтел, снова и снова переваривая мокроту, что клокотала в его недрах.
Провод под Вавой едва заметно качнулся. Попугай не сразу это осознал, погруженный в гнетущие думы.
– О чем шумишь в своей голове? – раздался рядом знакомый, удивительно приятный голос.
– Хотел бы изменить этот мир... – не поворачиваясь, ответил Вава.
Рядом с сиреневым попугаем восседал на тонком проводе большой зеленый слон. Крылья у него были прозрачные и длинные, как у стрекозы. Выглядел он рядом с птицей нелепо и комично, но провод даже не прогнулся.
– Зачем менять мир, если он сам желает быть таким, каким ты его видишь? – спросил Уильям (слон любил представляться этим именем).
Попугай вздрогнул от капли дождя и взъерошился.
– Миру было бы легче, если бы... Если б...
– Зачем? – Уильям поднял хобот к свинцовому небу, разглядывая тяжелые тучи. – Скоро будет солнечно.
Вава нахохлился еще сильнее. – Разве ты слеп? Все было бы лучше, если бы...
– Этого хочешь ты, любезный, а не мир. Скажи лучше: есть ли смысл и польза в твоих мыслях и словах сейчас?
Попугай тяжело вздохнул:
– Звучит... по-детски. Наверное, пора меньше думать, больше делать.
Вавилен и Уильям помолчали. Облака начали светлеть, морось стихала.
– Скажи, почему ты снова думаешь о том, что лучше для мира? – слон нарушил тишину.
– Потому что я этого хочу, Уильям. Вот и все.
– Интересно... а что, если у людей отнять эмоции?
– Они станут обычными животными, гоняющимися за удовлетворением потребностей, – стряхнул с перьев воду Вава.
– А если... ослабить одно из чувств? Сделать что-то менее доминирующим?
Вавилен нахмурился (насколько это возможно для птицы). – Чепуха.
– Вава, полетели! – позвал зеленый слон и легко взмыл в воздух своими крошечными крылышками. Не в правилах попугая было предаваться легкомыслию, но он все же последовал за Уильямом.
"Вот он... Опять ложь, грязь, предательство... Чепуха! Человеки не изменятся никогда..." – Вава бросал взгляды вниз, на суету улиц.
Слон же парил среди облаков, и ничто не омрачало его безмятежности.
– Почему ты всегда такой? – крикнул ему вдогонку Вава.
Уильям приземлился на край пушистого облака и обернулся:
– Я просто не смотрю вниз...
