Осторожно, сюрреализм и влияние Сальвадора Дали на творчество.

Архивы старых миниатюр

***

Комната была длинной призмой, вытянутой в бесконечность. Стены, сходящиеся где-то в невидимой точке, были лишены украшений, лишь пыль висела в неподвижном воздухе. Посреди этого геометрического чистилища возвышался стул. Не стул даже – трон из сломанных линий, невероятно высокий, с ножками, похожими на скрюченные конечности неведомого насекомого. На нем восседала Фигура.

Голова Фигуры была скрыта. Не шляпой, не тюрбаном – цилиндром. Но цилиндром невозможным, абсурдным, устремленным строго вверх, как черная, безупречно гладкая колонна. Он упирался в самое небо комнаты. А небо… небо было не потолком. Оно было – окном в иную реальность. Беспокойное, густое, как запекшаяся кровь, алое небо. И по самым краям этого кровавого окна, там, где оно встречалось со стенами призмы, стекала вниз субстанция.

Не вода, не смола. Мед? Нет. Это был едкий зеленый сироп, густой, как патока, но живой, пульсирующий тусклым ядовитым светом изнутри. Он сочился медленно, неумолимо, образуя по стенам тягучие, блестящие наплывы. Запах стоял терпкий, удушающий – смесь прелой зелени и химической горечи.

Фигура под цилиндром не двигалась. Казалось, она срослась со стулом, с цилиндром, стала частью этого сюрреалистичного пейзажа. Но из-под черной башни, скрывавшей лицо, лился голос. Монотонный, без интонаций, как будто читали древний, полузабытый текст:

"...Мы сидим. Сидим в своих ракушках. Грязных изнутри, облепленных тиной страха и самообмана. Уютных ракушках. Они скрипят под нашим весом, трескаются от времени, но мы затыкаем щели иллюзиями. Боимся. Боимся выглянуть наружу. А там... там за тонкой, такой хрупкой стенкой... только два пути. Всегда два."

Голос замолк. Тишина призмы сгустилась, ее давило алое небо и зловещее зеленое сияние наплывов. Капля едкой зелени оторвалась от наплыва у самого основания кровавого неба. Тяжелая, сияющая. Она падала долго, неспешно, словно в замедленной съемке, пока не шлепнулась на верхнюю плоскость черного цилиндра. Разлетелась крошечными брызгами, оставив мокрое, фосфоресцирующее пятно.

"Смерть..." – прошелестел голос, и в нем впервые появился оттенок – ледяной, как космос. "Тихая. Окончательная. Растворение в ничто. Превращение в пыль на полу этой бесконечной призмы. Исчезновение вопроса. Конец страха. Конец всего."

Еще одна капля зелени упала на цилиндр, чуть ближе к краю. Пятно расползалось.

"Или... Начало. Новое. Страшное. Как прыжок в бездну, не зная, есть ли дно. Разбить ракушку. Ощутить ветер пустоты, который обожжет легкие. Увидеть то, что скрывали стены. Стать... другим. Или перестать быть вовсе. Но – начать."

Фигура под цилиндром, казалось, еще глубже вжалась в стул. Цилиндр, этот символ абсурдного статуса, тюрьмы мысли, давил невыносимо. Зеленые капли падали чаще, стекая по гладкой черноте зловещими ручейками, приближаясь к невидимой границе, за которой они могли упасть на плечи, на голову скрытого существа.

"Смерть... знакома. Предсказуема. Как падение этой... этой зеленой гнили." Голос дрогнул. "Начало... слепяще, невыносимо. Как это небо. Оно обжигает."

Вдруг, едва заметно, цилиндр дрогнул. Не стул – именно цилиндр. Микроскопическое движение, будто под ним что-то напряглось, собралось. Голос, когда зазвучал снова, был другим – хриплым, надтреснутым, но в нем пробивалась искра чего-то, кроме страха:

"Но если... если не рискнуть... то эта зелень... она медленно... медленно..."

Еще одна капля. Самая большая. Она упала не на плоскость, а на самую кромку цилиндра, свисая, растягиваясь в тяжелую, ядовитую слезу.

"ОНА ЗАТОПИТ!"

Резкий, пронзительный крик разорвал тишину призмы. И в тот же миг Фигура под цилиндром – дернулась. Не встала – нет, стул был слишком высок, цилиндр слишком тяжел и привязан к "небу". Но это было движение! Отчаянный, судорожный рывок всем телом против невыносимой тяжести, против предопределенности падающей зеленой капли.

Цилиндр накренился. Всего на градус. Но этого было достаточно. Вершина черной колонны больше не упиралась точно в центр алого неба. Она сместилась. И алое небо... дрогнуло. Как поверхность воды от брошенного камня. По нему побежали круги – багровые, тревожные. Зеленые наплывы у краев заколебались, их струйки замельтешили, сбились с ритма.

Капля-слеза сорвалась с кромки цилиндра и упала вниз, исчезнув в темноте у подножия стула.

Фигура замерла снова, но уже иначе. Не в оцепенении, а в... ожидании. В напряженном, мучительном вопросе. Что теперь? Что сделает небо? Что сделает зелень? Что будет с цилиндром? Что будет с ним?

Цилиндр все еще стоял, но уже под углом. Напряженный, нестабильный. Заклинание неподвижности было нарушено. Алые круги на небе медленно расходились. Зеленые струйки текли теперь хаотично. А внизу, в темноте, там, куда упала капля, что-то едва различимо зашипело.

Конец? Или самое начало конца? Или... начало Начала? Выбор был сделан. Не выход, но первый, отчаянный жест против тонущей в ядовитой зелени ракушки. Цена – шаткость всего мира. И только алое небо, колеблемое черным наклонным цилиндром, знало, что будет дальше. А Фигура под ним... Фигура только дышала. Глубоко. С усилием. Впервые за долгое время.