2.
Четвертое июня 2014 года деревня Степыгино не могла бы забыть, даже если бы очень захотела. Внезапно нагрянула беда. Было ранее утро, и вся деревня, казалось, спала самым глубоким, предрассветным сном. Вокруг дома Соболевых стояла такая тишина, какая бывает только в самом начале лета. Еле слышны были птичьи трели, под которые всегда так хорошо спится…
***
Павел резко подскочил, как будто кто-то толкнул его в бок. Бросил быстрый взгляд на наручные часы – пятнадцать минут пятого. Натянул треники и майку, вышел во двор. Прошедшей ночью он ночевал в пристройке. У прежних хозяев там был сарай, но год назад Павел сделал там небольшой ремонт, закупил самое необходимое - пару кроватей, маленький стол и холодильник. Любил лежать там по вечерам, слушая радиоприёмник, по которому гоняли по кругу любимые его песни 80-х и 90-х.
Павел взъерошил волосы, зевнул, и тут взгляд его упал на дверь их дома, которая также выходила во двор. Странно, но она была приоткрыта. «Наверное, дети поздно вернулись вчера вечером с прогулки, забыли запереть» - подумал он. Все же это показалось Павлу подозрительным и он быстрым шагом пошел к двери, поднялся на крыльцо, скинув галоши, быстро прошел в сени, а затем в столовую, дальше по лестнице метнулся на второй этаж. Павел решил проверить дочерей, так как какое-то колючее предчувствие вдруг заскребло в груди, и сердце начало бешено стучать. Едва не споткнувшись на крутых ступеньках, Павел взбежал на второй этаж, а там уже старался не топать громко; практически на цыпочках он дошел до спальни девочек и постарался тихонько отворить дверь, чтобы дочерей ненароком не разбудить. Выдохнул, провел рукой по вспотевшей макушке, — слава богу, спят, как ангелочки. Саня лежала на спине, красиво раскинув руки, как будто в полете.
— Девочка моя, феечка волшебная, - прошептал Павел, погладив Санькины волосы. Светло-русые пряди мягкими волнами лежали на подушке.
А Юля, как всегда, в излюбленной позе, свернувшись калачиком, лежала на боку, подложив руку под правую щеку. У Юли волосы были темнее, чем у младшей сестры, а вот глаза...Павел передал обеим свой цвет - серо-синий, невероятной красоты и яркости.
— Спи, золотко мое, спи, - Павел провел тыльной стороной ладони по Юлиной щеке, едва касаясь кожи. "Вот невесты растут..."-подумалось ему. Они обе были с белой кожей, как фарфор, это в Ольгу...
Да, вчера нехорошо получилось, с женой разошлись спать по разным углам, она - в их общую спальню, которая находилась на первом этаже, рядом со столовой, а он ушел спать в пристройку, которая стояла рядом с баней. Они повздорили на пустом месте, правда, у них это не часто бывало, потому что Павел не любил конфликты, он мягко сдавался под напором жены, и они довольно быстро находили компромисс. Вчера Ольга сетовала на то, что они с Павлом убиваются на работе, а девочки большую половину дня сидят в доме одни, когда приходят из школы. Конечно, они уже самостоятельные, могут и суп погреть, и яйца пожарить, и уроки сами делают, без напоминания...Просто Ольга считала, что если все идет так, как у них сейчас, то постепенно тончает та связующая ниточка ребенок - родитель, которая так важна для детей их возраста...Павел, конечно, был с ней согласен, но не видел выхода из этой ситуации. Ольга сама себе противоречила, когда говорила, что "может, стоит все-таки нанять няню, чтобы приходила хотя бы на 3-4 часа в дневное время", а в конце спора замечала, что она не хочет, чтобы из девочек выросли белоручки и неумехи. И вообще-то Саня и Юля категорически не желали, чтобы им нанимали няню. Они просто хотели, чтобы мама и папа почаще были дома, вместе с ними, и точка.
Сердце у Павла стучало, как бешеное, пока он спускался вниз на первый этаж и пока он чуть ли не бегом бежал в их общую с Ольгой спальню.
— Милая, ты... - и тут, увидев, что кровать пуста, а вокруг просто какое-то побоище — шторы сдернуты с окон, стулья валяются на полу, все дверцы у гардероба открыты, все вещи вывалены на пол — Павел зажал рот рукой, и неестественно дернувшись и развернувшись, стремглав бросился на выход — из спальни, из столовой, из сеней, бегом с крыльца, еле успев всунуть ноги в галоши, он выбежал за калитку. "Оленька моя, не может быть, только не это" - мысли крутились в голове бешеной каруселью. Где жена могла быть, Павел боялся представить. Ноги у него были как ватные, язык присох к горлу. И вдруг сквозь утреннюю тишину Павел услышал едва различимые мычащие звуки. Повернул голову налево: звук шел из неширокого переулка, который разделял два небольших квартала.
Павел резко метнулся в ту сторону, откуда шел звук, и пока он бежал, уже увидел издалека, как тело, лежащее на земле, корчится, дергается и пытается освободиться от веревок. Что-то желтое промелькнуло перед глазами. Он добежал. Это была Ольга.
— Милая, подожди...я сейчас...я тебя развяжу...- приговаривал Павел. Ольга была в желтой ночной сорочке, рот был перевязан темно-серой тряпкой. - Сейчас, миленькая моя, потерпи...
Кто бы знал, ЧТО нужно было сделать, чтобы все сложилось иначе. Что произошло дальше, знают немногие, и то понаслышке. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал…
Ольга чудом осталась жива. Учительница литературы из местной школы, где учились сестры Соболевы, Лидия Ивановна, услышав про то, что случилось, стремглав бросилась в дом (открыть калитку снаружи не составило труда, всего лишь нужно было протянуть руку и сверху повернуть деревянную задвижку) и шутками-прибаутками увела их к себе в дом. Она была «несемейной женщиной» 45 лет, с тоскливым взглядом серых глаз, отдававшая всю себя профессии. Она очень любила детей, а еще любила готовить. Девочки, разбуженные каким-то непонятным пока еще для них переполохом, сидели смирно, так как им сказано было не задавать лишних вопросов, а Лидия Ивановна в это время молчаливо выпекала оладушки. Она очень старалась не показывать, что случилось что-то страшное, но глаза ее выдавали – на их сером дне колыхались страх, ужас и боль за этих детей. Поэтому Лидия Ивановна старалась на девочек пристально не смотреть. И только после того, как сестры поели, Лидия Ивановна сообщила, что их мама в больнице. Юле очень хотелось заплакать, но она понимала, что если расплачется, то Саня за ней подхватит, и ничего хорошего из этого не выйдет.
Ольга лежала в больнице почти месяц, приходя в себя физически и эмоционально. Она никак не могла поверить в то, что мужа больше нет. Пыталась поверить, чтоб стало легче, но не могла. Девочкам она сообщила, что папа теперь там, наверху, приглядывает за ними с облаков.
Из дома пропало несколько ценных вещей, а из стопки с постельным бельем исчезли все скопленные деньги, которые Соболевы откладывали на то, чтобы отправиться вчетвером в кругосветное путешествие.
Ни в какое путешествие Ольге уже не хотелось, она просто хотела вернуть их исчезнувшее семейное счастье. Такое счастье, которое ни за какие деньги не купишь. Она хотела вернуть отца своим девочкам, но что она могла…только плакать и делать вид, что они втроем смогут жить дальше. А потом она твердо решила, что ради счастья девочек, ради их будущего, она будет улыбаться каждое утро. Она обещала это прежде всего себе.
Отредактировано Kristy Sincero (18.04.2025 18:04:58)
