Слова
Я вспоминаю, как они вошли:
Небритые, уставшие, немые.
Воткнули в угол ржавые штыки.
И у огня застыли, не живые.

И я смотрел растерянно на них,
Стыдясь своей  надломленной подушки.
Но зрел уже неловкий этот стих,
Как зреет цвет черствеющей горбушки.

Слились в едино множество деталей,
Лишая смысла предикат строки.
И умер стих ещё не начинаясь,
Как бабочка в последний день войны.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

Счастье без глаголов
Сиянием глаз-весна:
Цветеньем букета.
Это в окошке Она-
Фаянсовым светом!

Я в эфире восторга,
Кровь и слёзы огнём!
Облаками свобода-
В заблужденьи нагом.

Колокольчиком платье,
Голос - звон хрусталя!
Ты, наверное, счастье?
И в ответ: Это я!
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Отражение

Однажды,  я увидел как голубь упал с карниза и разбился. Мне показалось, что он сделал это сознательно. Я подошёл к несчастному созданию, которое застыло в холодной воде осенней лужи, отражавшей свет окон и фонаря.

Вот и всё. Трагично и банально:
Вспышка жизни, эхо, пустота.
В трёх строфах рифмуются зеркально
Отраженье  моего лица.

Тихо на лабиринтах размышлений.
Тексты паутиной по углам.
За решёткой золотых сечений
Бисер смыслов брошен голубям.

Но не тем, которые покорно
По-лакейски смотрят на ладонь.
А  другим, иным,кто отрешённо
Падает с карниза на огонь.

Не огонь, а только  отраженье.
Им по-птичьи  это не понять.
Я в себе живое повторенье
И его зеркальное «опять».
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Дождь
Я познаю тебя в деталях тишины,
Но всё, как будто бы нарочно и некстати.
Который день библейские дожди,
Смывают  одуванчики и дачи…

Я познаю себя в потоке сожалений.
Дождём обнажены посевы тишины.
Диктует ветер вектор отклонений:
От  мы на Я, от мы на Я и Ты.

Так небеса смывают полутени
Библейского  лукавства  бытия.
И тишины озябшие колени
Прощают необузданность дождя...
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Я  не солгу тебе той ночью,
Когда за шторами луна,
Нас не вспугнёт, не потревожит
Напившись  нашего вина.

Я не солгу Тебе той ночью,
Когда исчезнут времена,
Крещённых  неизбежной ложью:
Твоя звезда-моя луна.

Я не солгу Тебе той ночью ,
И выпив предрассветный яд,
Я брошу в снежные лохмотья,
Свой растворяющейся взгляд...
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Усталый взгляд змеится
по стене.
Она, как женщина
во сне обнажена.
Что обретает
обнажение во сне?
А что теряет
на исходе дня?
Стена, как «Да»
и «Нет» обнажена,
Не отыскать следов
под слоем краски.
Повисла  паутиной
высота,
И пуповиной обвивают
ласки.
Стена,
как обнаженная душа.
Иконы
приколочены гвоздями.
Стена,
как обнаженье тупика…
Так ночь прошла
кругами под глазами.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
У октября случилась лихорадка,
И слава Богу убраны поля!
Но зрел абсцесс январского порядка,
И ангелы встревожились не зря:

Задумали невинные овечки
Взлететь на небо в виде облаков.
А у печи смешные человечки,
Ощипывают крылья у орлов.

Прикроет снег ущербность беспорядка.
Авось, Господь не явится не в срок…
У сентября случилась лихорадка
И ангелы пекут ему пирог…