Человек, который приходит в уже сложившийся коллектив, обычно начинает с нуля. Я начала в байк-клубе с огромного минуса.  И все потому, что байкеры, самый консервативный на моей памяти народ, считали, что для женщины главное – не отсвечивать. Пришла себе и стой в сторонке - жди, когда тебя заметят, и не вздумай открывать рот, пока не разрешили. Я же, мало того что заявилась в гаражи одна и вела себя там, как какая-нибудь Йеннифер, еще и согласилась поехать неизвестно куда неизвестно с кем. В общем, основные тесты на «женщинность» провалила с треском. Чего ж удивляться, что первое мнение обо мне сложилось далеко не лестное: во-первых, еб***тая, во-вторых, клейма поставить негде. И будь я хоть лауреатом Нобелевской премии или, на худой конец, королевой красоты – байкеры от своей оценки не отказались бы. А то, что командор четко и ясно озвучил: не трогать! – так это для себя бережет. Ну, или для друга.
И вот с таким огромным минусом в репутационном балансе мне и предстояло отправиться в путешествие. Конечно, где могла, я соломку подстелила, а в остальном рассчитывала на свою харизму везучесть – тут уж или пан, или пропал. И это вовсе не про то, чтобы вернуться домой живой и невредимой  – подобное предполагалось по умолчанию. Это про то, чтобы обернуть себе на пользу все препятствия, встреченные на пути. Или, скажем красиво, суметь приготовить лимонад из тех лимонов, которыми меня пытались накормить всю дорогу.
Еще в городе мои робкие попытки вложиться в общий котел Кирилл пресекал свысока и даже с некоторым пренебрежением: «Думаешь, мы тебя не прокормим?» Я об этом вообще никак не думала, но и спорить не пыталась. Может, у них так принято – кормить всех встречных и поперечных? Но на первой же стоянке, когда я попросила передать мне пива, раздающий Джоник с тем же царственным видом ответил уклончиво: «А пошла ты ты платила?» И я поняла, что встречные и поперечные могут идти лесом. Осталось только донести до байкеров, что теперь я в курсе их финансовой политики.
Так что кивать на Кирилла и его обещания я не стала - просто нашла клубного банкира Эдика, прижала его к стенке и задала единственный вопрос: «Сколько?» Эдик вроде и сопротивлялся, но как-то вяло: сумму в итоге назвал и, забрав купюры, пробурчал в мою спину непонятное «ну-ну». Выяснять, что оно означает, мне не хотелось – я торопилась к отвоеванному пиву - но по стоянке, от мотоцикла к мотоциклу, понеслись шепотки: «Сама за себя платит». И мой отрицательный баланс слегка уменьшился.
Смысл этого «ну-ну» стал более прозрачен уже в лагере – где мне напомнили, что место женщины по-прежнему на кухне. Или у костра, если угодно. И без всяких ваших «И в новый вихрь огня и света Нам будет сладостно упасть!» Я, может, и не возражала бы поиграть в хозяйку таверны из ромфэнтези – яркую, дерзкую и с глубоким декольте, но достаточно было сосчитать едоков и умножить их количество на трехразовое питание, чтобы осознать масштабы трагедии в полной мере. Байкеры оказались не дураки пожрать, и вместо ролевых игр покатушек и тяжелого рока от олдов мне светила самозанятость в роли официантки, посудомойки, овощерезки и кого-то еще по необходимости. Да что уж там… Если бы однажды у меня потребовали отделить пшено от проса и посадить сто розовых кустов - я бы тоже нисколько не удивилась.
В общем, Золушка попала и далеко не на бал. Наблюдая за тем, как я мою, чищу, режу, тру… и снова мою, чищу, режу, тру… и еще разочек – мою, чищу, режу, тру – байкеры стали потихоньку запасать попкорн. С их точки зрения, я просто обязана была сорваться: отпинать ни в чем не повинные котлы, разрыдаться затем от боли и усталости, заорать благим матом, что не затем я приехала – в общем, устроить публичную истерику и окончательно подорвать свою репутацию.
Я молчала.
Вместо меня нечто подобное – неожиданно - стали исполнять самые юные участники экспедиции, пацаны лет 17-18. Вполне себе адекватные до Малоярославца и после, в поездке они будто в приподъездных бабок превратились, которым все не то и не так. С утра они причитали о том, что вставать холодно и рано, днем активно страдали от того, что их заставляют дежурить. Концерты их не радовали, мотоциклы обрыдли. Словом, не оправдала себя поездка: всюду наркоманы и проститутки  дождь, грязь и нет места прекрасному.
Вокруг, и правда, были дождь и грязь. И холодина стояла такая, что мои коленки в рваных джинсах выглядели, как куриные лапы - перманентно синего цвета. Байкеры считали это отвратительным (да я и сама так считала), ругали меня, что не взяла с собой нормальных теплых вещей, но все-таки ставили школоте в пример: «Хватит ныть, Ленка – и та не скулит». А затем в один прекрасный вечер со словами: «Да прикройся ты уже» притащили к костру дежурное одеяло. И я поняла, что поднялась на ступеньку выше.

   Но окончательно в плюс мне помог выйти крендель, с которым я предпочла бы никогда не пересекаться. Диман-жестянщик когда-то в море ходил коком, поэтому из нас двоих именно он считался поваром, а я – так, второй номер, у него на побегушках. Прозвищ он не одобрял, но его рост, кулаки и голос неизбежно вызывали в памяти образ бравого морячка с яхты «Беда». Потому за глаза нашего кормильца звали просто и незамысловато - Помощник Лом.
Диман оказался широкой души человеком: когда наступало утро и нежные розовые лучи касались верхушек деревьев, он выбирался из палатки, подходил к веревочным границам лагеря и орал, как олень во время гона: «Девки, приходите еб***ся!» По странному стечению обстоятельств девки на этот зов плоти не торопились, и раздраженный Диман, возвратившись к костру, вынужден был довольствоваться моим обществом. Трогать меня физически строго запрещалось, но кто сказал, что все остальное тоже находилось под запретом? Поэтому Диман со знанием дела сношал мне мозг. В этом он не просто разбирался – я уверена, он мог бы давать мастер-классы и проводить тренинги международного уровня. А если бы я не выдержала и сказала однажды: «Да трахни ты меня уже и успокойся», он бы ответил: «Подожди, сначала я расскажу, как тебя трахну». В общем, сие выглядело битвой двух йокодзун – Димановой похоти и моего ангельского терпения. И бог его знает, каким смертоубийством все это в итоге закончилось бы, если б не свидетели наших диалогов. Точнее, слушатели. Голос Помощника Лома был слышен в лагере отовсюду, поэтому тем, кто не успел сбежать в поля до завтрака, тоже приходилось слушать про все его фетиши и про то, какая замечательная жизнь мне предстоит, если я буду более сговорчива. Неудивительно, что к исходу вторых суток байкерам это слегка надоело. Но, поскольку с вечно пьяным Диманом никому не хотелось иметь дела, решили намекнуть мне: мол, хорош уже притворяться, что ничего не происходит - пора действовать! Яму там волчью организовать, например. Или припасть к ногам власть имущих с просьбой избавить от охальника. На мою беду, власть имущие появлялись в лагере лишь набегами: Феликс налаживал контакты с московскими и питерскими клубами, а Кирилл днем и ночью тестировал свой эндуро в местном овраге с грязью по колено. Так что припадать к ногам я могла только вечером – принародно. Чего, собственно говоря, все и ждали с нетерпением.
А я не припадала.
Перемыв посуду после ужина, я сидела на бревне у костровища и, глядя на взлетающие искры пламени, размышляла о том, что мечта, как и любая картинка, складывается из пазлов. Из вечерних баек от байкеров, например. Или отливающих хромом мотоциклов, стоящих по периметру. Или обещаний научить меня кататься прямо здесь – пусть только подсохнет немного. Все эти бесконечные ложки-поварёшки и разговоры с Диманом - противные, надоевшие до оскомины - были просто двумя из многих пазлов и… меня ведь предупреждали? В подробностях расписывали, куда я встряну со своим желанием оказаться за рулем мотоцикла. «Солдата Джейн» еще поминали, дедовщину… Так и чего теперь жаловаться?
Поэтому наступал новый день – и все возвращалось на круги своя: вставало солнце, Диман зазывал охочих до экстрима девиц, я выслушивала топ его сексуальных предпочтений и продолжала чистить картошку. А у вечернего костра снова сидела в дежурном одеяле и казалась себе котенком среди доберманов. Тупым таким котенком, но отчаянным. Не сожрали до сих пор? Ну, значит, прорвемся.

   Одним замечательным днем нас обокрали из-за того, что пацаны-дежурные ушли на концерт, бросив лагерь без охраны. Кирилл вынужден был на время оставить свой эндуро в канаве, чтобы разобраться с виновниками. В процессе обвинения он слегка увлекся и как-то незаметно начал обвинять и меня заодно - в том, что я сижу тут, как домохозяйка, хотя приехала совсем с другой целью.
- А ты чего в лагере?! Иди к людям. Общайся, знакомься!
Вот это «общайся, знакомься» Кирилл произнес несколько раз – по-моему, вполне достаточно, чтобы и самому сообразить, насколько бредово звучит подобное напутствие в мужском царстве байкеров. Я, конечно, считала себя гением дипломатии и при желании могла хоть мертвого разговорить – но… Даже на «Нашествие», например, с его кострами и полуночным кино, мужского и женского народу приезжало примерно пополам. А здесь… А здесь гулять одной было просто небезопасно! Но Кирилла несло, он хотел причинять добро и наносить радость и продолжал в буквальном смысле гнать меня из лагеря. Байкеры молчали: во-первых, они и сами слегка охренели от его «общайся и знакомься», а во-вторых… Ну, интересно же, как эта цаца будет выкручиваться в очередной раз. Поэтому я в полной тишине сказала: «Ладно», бросила чистить овощи, а затем и сам нож – воткнула в землю, как в детстве, в «ножичках» - и с гордо поднятой головой ушла в палатку за наличными.
И, надо сказать, не прогадала.
Помните, я говорила про «лимонад и лимоны»? Про то, что даже неподъемные обстоятельства у меня получалось выворачивать себе на пользу? Вот и тут – мне даже не пришлось продумывать до конца свою легенду. Потому что, как оказалось, на вопрос «Ты одна здесь?» достаточно сказать расплывчатое «Ребята в лагере» и махнуть куда-то в сторону Волгограда. А собеседники уже сами додумают за тебя что угодно. Например, что ты собственность клуба (все же видели в голливудских фильмах девочек с нашивкой «Property of the…»?) А чужая собственность неприкосновенна. Тебя не то что на чужой мотоцикл не потащат, еще и переспросят раза три: «А твои не против, что ты с нами катаешься?» И ты сначала подумаешь: «Боже, как низко я пала». Потом подумаешь: «Да и черт с ним. Хоть груздем назовите…» А в итоге припугнешь: «Вздумаете меня обидеть - узнаете». И вуаля! – ты знакомишься с кучей народа и попадаешь в репортажную съемку.
Так что, став "изгнанницей", я развлекалась на всю катушку, а вот в лагере в это же время начались нешуточные терки.
Где-то через час до байкеров стало доходить, что девчонка, за которую они так или иначе несли ответственность, ушла куда-то в закат и неизвестно, вернется или нет. Поэтому часть народа банально отправилась на мои поиски, а другая начала выкатывать предъявы Кириллу: понавешали, значит, девке лапши на уши, привезли, бросили к котлам вместо того, чтобы на мотоциклах катать, она одна у костра крутится, от сопляков помощи никакой... В общем, все претензии клубу, что байкеры желали услышать в моем исполнении, они озвучили сейчас сами. И да, про Димана они рассказали тоже. Про Димана, пожалуй, больше всего.
Кирилл только головой крутил растерянно, выслушивая обступивших его обличителей:
- Она не говорила...
А те продолжали наседать:
- Так она и не скажет. Ты не понял, что ли?
Акции мои взлетели как никогда. Но, если бы кто в этот момент намекнул байкерам, что они сейчас защищают ту самую – «еб***тую», которую еще в гараже предлагали выбросить за борт, они бы, конечно, все отрицали. Ну, какие рыцари, в самом деле? Так просто, за державу обидно.
К ночи в лагерь вернулись все: и я, и поисковая группа. Над палатками поднялись звезды, всюду воцарились тишь да благодать – ну, как тут догадаешься, что в мире что-то изменилось? И лишь утром до меня дошло, что Диман непривычно молчалив и изысканно вежлив. Да еще девки, как это ни странно, перестали толпиться за веревочной оградой, ожидая заманчивых приглашений…

   Через неделю после возвращения из Малоярославца Феликс собрал совет клуба, чтобы решить, оставлять меня или нет. Понятно, что никто не смог бы мне запретить просто приходить в гараж – сколько тут тусило таких, любопытствующих, и до меня, и после! Дело было совсем в другом. Между мной реальной и картинкой «Лена на мотоцикле, который она сама и собрала» лежала огромная пропасть. И чтобы сделать эту фантазию явью, надо было практически «удочерять» меня всем клубом: тратить время и силы и нервы. Собственно, в том вопрос и заключался: готовы помогать? Или ну его нах? Народ решил: пусть остается. И я осталась.
____________________________________________________________________________________
И не спрашивайте, как мне все это стало известно. Мальчики такие сплетники.

Отредактировано Татушка (25.10.2025 15:40:43)