Стоянка велосипедов перед рестораном «Стамбул» была непривычно пуста. Неудивительно: в пять утра Амстердам еще спал. Еще до того, как Буйери успел войти в ресторан, ему приветливо помахал через окно старик Рашид, сидящий на роскошном диване в глубине помещения. Буйери кивнул в ответ. За дверью его встретил амбал в деловом костюме, по виду явно телохранитель, но не стал останавливать. Пройдя мимо столиков со скромными стульями, Буйери поздоровался рукопожатием с Рашидом и сел рядом.
   ― Как твоя матушка, Хаммуди?
   ― Замечательно, аль-хамду ли-ллях, ― ответил Буйери. ― Лекарства, которые вы подарили, облегчают ей жизнь.
   ― Очень рад, но тут нужна операция, а не лекарства. Они только для уменьшения ее страданий.
   ― Я убью ван Гога, господин Рашид.
   Старик рассмеялся:
   ― Хаммуди, это всё из-за нашего давнего разговора о деньгах?
   ― Нет. Вы сказали, что он и эта шлюха Хирси должны ответить за оскорбление Аллаха. Я убью их ради Аллаха. Не ради денег. Деньги нужны моей матери, ведь полиция расстреляет меня, и некому будет обеспечивать ее здесь, на земле. Смотрите. ― Буйери достал нож. ― Я перережу ван Гогу глотку. Только скажите.
   Старик щелкнул пальцами. Телохранитель со стуком положил пистолет на столик.
   ― Этот ван Гог хоть и не так знаменит и талантлив как его предок, но тоже известная личность, Хаммуди. Нам ничего не известно о его охране, ездит он на простом велосипеде, но пистолет тебе точно пригодится, если ты понимаешь, о чем я.
   Буйери присвоил оружие, затем разразился тирадой, от которой затряслась его кучерявая борода:
   ― Его знаменитый предок ест плоды заккума в аду за то, что рисовал портреты! Нельзя изображать людей. Европейцы боготворят эту мразь, вся европейская культура грязна и ложна, как этот бездарный фильм, снятый со слов Хирси!
   ― Ты славный шахид, Хаммуди. Аллах наградит тебя на небе, а я награжу твою семью здесь, на земле.
   ― Благодарю вас, господин Рашид. Я поеду и уничтожу ублюдка прямо сейчас, да направит меня рука Аллаха!
   Когда телохранитель проводил Буйери на улицу, Рашид набрал номер на мобильном телефоне:
   ― Передайте господину Коку, что ван Гог не успеет опубликовать материал о Фортейне.
   На том конце сразу бросили трубку. Рашид уже привык к странным манерам своего заказчика.
   Телохранитель почесал горбатый нос. Потом всё-таки решился спросить:
   ― Кто такой этот Фортейн, господин?
   ― О, Фортейн был безумным националистом. Однако в Нидерландах больше правых, чем левых, и он нашел такой широкий отклик в сердцах, что раздавил партию нашего премьер-министра, грозился даже занять его место. Он обещал полностью прекратить иммиграцию мусульман в страну, но его вовремя остановили. Ван Гог провел собственное расследование смерти Фортейна, поскольку тот был его другом, и сделал это слишком успешно. Как хорошо, что у нас есть не менее безумные, чем Фортейн, противники животноводческих ферм и бегуны в рай. Такие придурки обходятся намного дешевле киллеров и, что очень важно, выглядят одиночками.
   ― Ван Гог снял очень глупый и очень оскорбительный фильм, господин. Я видел по телевидению. Как они смеют такое показывать? Мне кажется, господин, исламская цензура важнее политической возни.
   ― Ну, вот поэтому я твой хозяин, а не ты мой, ― рассмеялся Рашид. ― Зови персонал, я проголодался.