Я никогда не козыряла в гараже своей профессией – сказала один раз и хорош. Нет, конечно, пацаны-школьники как ударились в первый раз об эту информацию, так и не смогли ее забыть – всё вздыхали безутешно: «Вот бы ты у нас работала...» Ответные ремарки в стиле: «А с чего вы взяли, что я на уроках такая же?» они, понятно, пропускали мимо ушей. И девушки байкеров – как это ни парадоксально - тоже постоянно поминали мое учительство: в их глазах это было некоей гарантией моего же морального поведения. А вот всем остальным на то, что я из себя представляю за пределами гаража, было элементарно наплевать.
Так что судить о том, насколько я хороша как учитель, байкеры могли только по паре-тройке исключительных ситуаций, когда скрыть свою профдеформацию натуру было просто невозможно.
В первый раз это случилось, когда Феликс неосторожно спросил про одну из песен «Наутилуса»: «Тебе нравится эта муть?» - а на него обрушился шквальный лингвистический анализ текста. И не то чтобы я, действительно, хотела нести в гараж свет знаний, но оно само как-то получилось – очнулась, а дело сделано. И Феликс такой - сидит среди руин слегка контуженный - это что сейчас было?
Увы, на чужих ошибках учатся единицы. И однажды наступил день, когда заскучавший Кирилл не нашел в гараже ни одной подходящей ментовской машины, поэтому встал передо мной, скрестив на груди руки, и заявил: «А я хорошо учился в школе».
Где-то тут я почувствовала наезд пассивную агрессию, но предпочла промолчать. Никогда нельзя быть вполне уверенной, что человек сказал именно то, что он думает.
- И по русскому у меня оценки хорошие были.
Я продолжала молчать, а Кирилл остановиться уже не мог:
- Спорим, что я напишу любой твой диктант без ошибок?
Понятно, что у меня взыграло ретивое. Мало того, что я второй сорт женский пол, так меня еще и на моем профессиональном поле уязвить хотят. Хренушки. Может, я и не могла сама отрегулировать карбюратор, и свечи у меня периодически заливало, но все ли из вас в совершенстве знают правописание н-нн в причастиях и отглагольных прилагательных? А? А? Журналисты, которым впоследствии эта история показалась забавной, спрашивали: «Неужели байкеры такие безграмотные?» А я вспоминала лицо проигравшего Кирилла и улыбалась в ответ: «Нет, им просто не повезло со мной».
Но самым ярким «училковским» триумфом стал, как ни странно, обычный телефонный разговор.
За пару недель до этого разговора группа людей, имеющая доступ к моему мотоциклу, решила сделать мне сюрприз и отдала мот в покраску – возможно, знакомым, возможно, за бесплатно. Неудивительно, что в срок мотоцикл покрашен не был и вообще затерялся где-то в недрах автопокрасочного цеха, а члены инициативной группы слились, предоставив мне возможность самой разбираться по телефону.
Быть может, я зря наговариваю, и байкеры просто рассчитывали на то, что я всплакну в трубку, и оттого процесс ускорится. Но почему-то сказать об этом вслух они забыли. И потому одним февральским вечером, когда толпа байкеров собралась у меня в гостях, все пошло немного не по плану.
Я понятия не имела, как надо разговаривать с провинившимися малярами, поэтому, когда мне дали телефон, с ходу включила привычный рабочий тон:
- Добрый день, сегодня урок у вас буду вести я это хозяйка мотоцикла. Вы хотели пообщаться именно со мной?
Дальше шли уже привычные обороты «молодой человек, вам есть что сказать по этому поводу?», «а голову ты дома не забыл?» и «что вы намерены предпринять, чтобы исправить ситуацию?». Для учителей – ничего экстраординарного. Маляру было немного неприятно: чувствовалось по голосу, что ему неловко от собственного вранья. А потом я вообще перестала слушать его объяснения, потому что поняла, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Можете представить? В комнате, распивая пиво, обсуждают предстоящий мотосезон человек двадцать байкеров. И вот они все молчат. И смотрят на тебя. И слушают. И ВСПОМИНАЮТ. На уроке я бы такому только порадовалась, но в жизни внешкольной подобное слегка напрягает. Будто тебе вместо участия в тихих кулуарных тёрках предложили внезапно стать главной героиней какого-то ревю. И все бы ничего, но теперь заныть: «Дяденька, ну, отдайте мой мотоцикл, ну, пожалуйста, плак, плак» – я бы не смогла, даже если подобное планировалось изначально. Байкеры-то ждали другого. Помните, как у Генри Миллера: «Если вы начинаете с барабанов, надо заканчивать динамитом или тротилом».
Но ни динамита, ни тротила у меня не было. Я не могла ничем маляра шантажировать, я не могла ему ничем угрожать. Я не могла сказать, что, если не увижу свой мотоцикл через два дня, байкеры приедут и все разнесут. Потому что, во-первых, эти самые байкеры были тут и крайне бы удивились таким моим заявлениям. А во-вторых, я знала, что не приедут и не разнесут, и потому словами не бросалась.
Все, что я могла – это давить тоном. И надеяться, что на том конце связи у абонента те же школьные флешбэки, что и у байкеров по эту сторону. И оные флешбэки просто не позволят маляру исчезнуть вместе с моим мотоциклом.
Ах, как же я интонировала! Понижая тембр до бархатного «Мы с вами взрослые люди…», а потом как хлыстом – хрясь! – «Не сейчас, а сейчас же!» И вновь – ленивое меццо-пиано – «Вы думаете, в это кто-то поверит?», а затем слегка насмешливое: «Вот именно, что вы ничего не делаете!» В конце беседы (не зверь же я, в самом деле) я сказала: «Закрой дверь с той стороны» «Не разочаруйте меня, молодой человек» и, не слушая заверений в благонадежности, отключила телефон. Байкеры облегченно выдохнули, а Кирилл, сидевший на полу, подполз на заднице к моим ногам и, как булгаковский Бегемот, восхищенно прошипел «Уччччилка!»
Нужно ли говорить, что мотоцикл вернули, не прошло и пары дней? А ко мне с тех пор прилепилось прозвище Николавна.

Отредактировано Татушка (15.07.2025 17:58:48)