– Ну и как мы его вытащим?
Грязный, мокрый валун на дне ямы весил не меньше ста килограмм. Осенние дожди подмочили землю, и мы конкретно извазюкались на последнем метре.
– Мы-ы? – Женя уставился на меня ошарашенно. – Аня, это ты в качалку ходишь, а я на футболе от тяжёлого труда бегаю. Специально тебя и взял для таких вот случаев.
Я рассмеялась, забыв на мгновение где нахожусь, едва не свалилась с края вниз.
– Фитнес это не пауэрлифтинг, знаешь ли.
– Ты уверенна?
– Да!
– Хорошо. Тогда надо подумать.
Мне хотелось оставить штуковину, но вряд ли Женя согласится после стольких трудов. Мы вдвоём три часа рылись не для того, чтобы бросить находку.
– Это точно не боеприпас, – вынес он очевидный вердикт. – И залежей металлов нет на сотни километров вокруг. Метеорит.
– В болоте?
Я мало что смыслила в поиске монет, наконечников, оружия, гильз и прочего эха войн и торговли, однако кое-что мне удалось научиться из восторженных рассказов Жени и собственных изысканий. В подобных грунтах метеоритов быть не должно. По крайней мере, настолько близко к поверхности, чтобы их мог зафиксировать металлоискатель.
– Раз сама не хочешь вытащить.
Он глянул на меня с надеждой, я покачала головой.
– Тогда неси верёвки.
Достать из ямы тяжеленный металлолом оказалось легче, чем доволочь его лесом полтора километра к машине. Как две лошадки в упряжи мы запряглись в буксировочный ремень и, упираясь в рыхлую землю изо всех сил, медленно пошатались к трассе.
Можно было бы подумать, что занятие это трудное и нудное, но с Женей всё иначе. Он мог любое занятие превратить в веселье. Мы падали на землю от смеха и усталости, барахтались в листве близко друг к другу. Пару раз моя рука как бы случайно оказывалась на его груди, и я так «си-ильно» уставала, что несколько минут не могла даже убрать её. А сама радовалась как дурочка.
Не из-за древних ржавых железяк я хвостиком увязалась за Женей в лес, а ради таких вот моментов. Он весёлый и умный, а когда увлечённо говорит об археологии, кажется, она и мне начинает нравиться… Да чего уж там, мне нравился Женя, остальное – следствие. Я поняла это ещё на первом курсе.
– А что ты будешь с ним делать?
– Как что? – удивился Женя, поднял голову и выглянул на валун сквозь наши торчащие вверх носки ботинок. – Сделаю фигурку какую-нибудь. Там должен быть узор красивый. Космический.
Он чуть помедлил.
– Хочешь, сделаем тебе кольцо? Или браслет.
– М-м, решил предложение руки и сердца так замаскировать?
– Я люблю…
Мои щёки вспыхнули жаром.
– …артефакты так, что делиться ими не хочу. Выходи за меня замуж, чтобы у нас всё было общее.
А ведь он специально сделал эту паузу. Зараза.
– Ну уж нет, – я поднялась и потянула его. – Так просто мою долю в добыче тебе не заграбастать.
Кое-как дотащили к машине, затем в багажник и к Жене. Его частный дом в пригороде, туда он свозил все найденные вещи.
Пока он сам выгружал метеорит в гараж, я приняла душ и вместо своей пропитанной потом одежды влезла в женину футболку и шорты.
Из гаража слышался гул и шипение. Женя обдавал булыжник на старой покрышке струями автомойки. От него в сторону решётки в полу тянулась мутная пена.
Женя заметил меня, выключил мойку.
– Тебе идёт, – он ухмыльнулся и кивнул на надпись футболки. – Четыреста четыре, место не найдено?
Я закатила глаза и натянула ткань, чтобы контур груди стал более отчётливым.
– Вот кошка…
Он старался выглядеть невозмутимым, но для меня его смущение было ясным как день. Впрочем, сама я недалеко от него ушла: смущалась и стыдилась, просто скрывала это лучше.
– Как там наш метеорит? – быстро сменила я тему. – Чёрная непримечательная штуковина.
– Это ты её изнутри не видела, – заверил меня Женя. – Ничего, завтра порежу.
– Завтра у нас пары, забыл?
– Ко второй будет ещё куча времени.
Мы поужинали вместе, и за просмотром ролика о метеоритах выпили пива. А потом Женя отвёз меня в общежитие. Я пока не настолько наглая и смелая, чтобы предложить остаться у него. Он вроде бы и понимает зачем к нему такое внимание проявляю, и флиртуем мы часто, но… Ничего, я упорная.
***
Конечно, в понедельник на экономике его не было. И на политологии. В «окно» перед третьей парой я позвонила ему. Но не дозвонилась. Если взялся за болгарку, что он там услышать сможет.
Приехала к нему в пять.
– Здравствуйте, доктор, – сказала я Жене, вышедшему встретить меня в медицинской маске. – На приём в Евгению Казимову можно?
– Проходи уже. Вот где справедливость, я заболел, а тебе хоть бы хны. Ведьма?
– Ато!
На столике где вчера валялись закуски с пивными банками теперь куча разных таблеток, пакетиков и капель.
– Что трубку не брал? Я бы тебе ещё чё-нить захватила в аптеке.
Женин дом находился в дачном посёлке, к ближайшему магазину с километр шагать надо, а ближайшая аптека вообще могла находиться на следующей станции электрички.
– Та ерунда. На простуду у меня запасён стандартный набор. И ты бы не жалась ко мне, ещё сама заболеешь.
– Может, я тоже хочу дома полежать и не ходить в универ. Ну-ка, поцелуй меня, чтобы наверняка.
– Из нас двоих должен быть кто-то умным. А роль лентяя уже моя.
Я сделала ему чай взамен остывшему, уложила его на диван, а сама красивым почерком переписала ему лекции в тетради. Не забыв при этом наставить разных смайликов на полях, посланий и милых сердечек. А ближе к вечеру устроили кинопоказ.
– Помочь?
Женя на минуту «завис», глядя на пульт от телевизора у себя в руке. Потом очнулся и начал искать нужный фильм.
– Я могу остаться на ночь, – предложила я без задней мысли.
Под маской не было видно его улыбки, но возникли морщинки в уголках глаз.
– Нет, серьёзно, ты выглядишь плохо, и мне это не нравится.
– Я бы хотел, чтобы ты осталась, – заторможено проговорил Женя. – Но не сейчас, а когда я буду в хорошей форме.
– Ты прям темпераментный Казанова. Хотя постой… Я всё перепутала, ты – Казимов с температурой.
Мы устроились на диване оба. Я сидя, Женя лёжа. Его голова на моих коленках, будто мы оказались в каком-то романтическом аниме. Болезнь одного из героев является причиной зайти к нему домой, принести домашнее задание и позаботиться о выздоровлении, пока взрослых нет дома. Интимный момент проявления слабости и заботы между близкими людьми.
Я сделала звук тише.
– Что-то сказал?
– Да, – отвечает он так же тихо и неторопливо. – Говорю, что ты весёлая. Мне это сразу понравилось в тебе.
– Ты в бреду как пьяный, Женя. Сейчас ещё в любви признайся.
Он повернулся на спину, глянул на меня снизу вверх.
– И так же как и я превращаешь всё в шутку, когда боишься, – веки его опускались медленно, затем резко поднимались, будто он боролся со сном. – Тебе незачем бояться, Аня.
Я начала гладить его по волосам, и Женя уснул спустя пять минут.
Предупредила девчонок в общежитии, что сегодня ночую у родителей. А сама останусь с ним до утра. Потом решу вызвать ли ему врача или всё будет в порядке.
***
Утром у меня случился небольшой приступ паники. Я спала в другой комнате, и когда решила проверить Женю, то на диване его не нашла. И нигде в доме.
– Боже! – нашла его во дворе. – Что ты делаешь?!
Свитер и футболка валялись у него под ногами. Женя с голым торсом стоял с раскинутыми в стороны руками. Солнце уже освещало его, но по-осеннему холодный воздух только усугубит простуду.
Я подобрала одежду и потянула его в дом за руку.
– Никогда не думал, что у солнца может быть вкус…
У него высокая температура, даже по ладони чувствую. И что ещё хуже – состояние бреда. Чем другим объяснить его поведение?
– Мы вызываем скорую.
– Нет! – он выдернулся из моих пальцев. – Я хорошо себя чувствую.
Женя несколько раз вдохнул и выдохнул через нос.
– Видишь?
– Да ты же весь горишь.
Он к чему-то прислушался на мгновение.
– Вовсе нет, – Женя как-то криво усмехнулся. – Неси термометр.
– Ну уж нет.
Я, всё-таки, затащила его в дом и заставила одеться.
– Тебе пора на пары, – напомнил он, доставая термометр из-под мышки.
Тридцать шесть и шесть… Я проверила его лоб ладонью.
– Я ещё пару деньков отлежусь на всякий случай.
– Что ты делал на улице?
Он нахмурился.
– Где?
– Во дворе.
– А, – Женя растерянно огляделся. – Решил подышать свежим воздухом.
Что-то с ним не так. Я попыталась настоять на вызове врача, но он отказывался до последнего. И постоянно напоминал, что мне уже пора идти.
– Кстати, что с метеоритом? – спросила я, чтобы оттянуть время и выдумать причину остаться. – Ты разрезал его?
– Ещё нет. Так, не выдумывай повод прогулять универ. Знаю я тебя.
– Сегодня маркетинг и английский, кроме физры. Мария Вик…
– Не-ет… – Женя незряче уставился перед собой. – Нет, я….
Он поднялся и снова пошёл к выходу.
– Ну куда ты опять?
В этот раз раздеваться ему в голову не взбрело. Направился в гараж, я за ним. У себя в голове я план уже придумала. С Женей кто-то должен остаться, если не я, то его отец или мама. У меня сохранился контакт Сергея Павловича, пересылала ему фотки лекций перед экзаменами в прошлом году, когда Женя свой телефон потерял в очередном выезде на природу.
Я едва не уткнулась в широкую спину, когда Женя резко остановился. Он включил свет и уставился в оплавленную массу металла на обугленных остатках табуретки. Метеорит явно не болгаркой резали, хотя она и лежит рядом, скорее уж газовой сваркой. Плитка внизу потрескалась, а краска на задней двери машины почернела и застыла пузырями.
– Чем ты его так?
Женя молча приблизился к остаткам метеорита, погладил растёкшийся по полу «блин».
– У меня нет инструмента, который бы сделал такие. И я… Зачем сказал?.. Ерунда какая-то.
Если у меня ещё оставались сомнения звонить или нет Сергею Павловичу, то они развеялись только что. Женя-таки выпроводил меня на учёбу, и я тут же набрала нужный номер.
Он вспомнил меня не сразу, но сразу решил приехать к сыну. Его взволновало описание выхода на холодный воздух после простуды и особенно случай с оплавленным метеоритом. Если Женя использовал какое-то оборудование в закрытом гараже, то мог надышаться химией. По дороге я ещё вычитала в интернете о вреде металлов из метеоритов, если их разогреть или распылить при резке. Всё-таки, нужно было вызвать скорую.
Сергей Павлович написал мне на второй паре: «Приехал. С Женей всё хорошо. Спасибо, что заботишься о моём непутёвом ». Я спросила разрешение приехать к ним вечером и получила официальное «да». От сердца сразу отлегло. Сообщения выглядят позитивными, да и не стали бы меня приглашать, случись с Женей что-то серьёзное.
***
Физру я пропустила, вместо неё поехала в торговый центр за новым платьем. Хотелось создать хорошее первое впечатление. Но без излишеств, чтобы не слишком контрастировало с повседневным нарядом.
Купила ещё апельсинов. По дороге не могла стереть с лица глупую улыбку. Вспоминала вчерашний вечер: как Женя уснул у меня на руках. Даже отругала себя за подленькую радость, ведь простуда случилась очень уж удачно.
У ворот стояло две машины вместо одной Сергея Павловича. Я хотела нажать кнопку звонка, но меня привлёк мяч на покатой крыше жениного дома. Абсолютно чёрная сфера непонятно как держалась на черепице. Когда солнце вышло из-за тучи мяч этот не стал ярче, не блеснул поверхностью. Он вообще будто не имел её, и если бы не отбрасываемая на крышу тень, я бы подумала, что в кровле образовалась дыра. Странная штука.
Вошла я без звонка – дверь оказалась незапертой.
Будто почувствовав моё приближение, на порог вышел Женя. Он помахал мне рукой.
– А мы тебя уже ждём.
Под «мы» он имел в виду себя, отца и маму. Волнение начало захлёстывать меня. Ладно ещё Сергей Павлович, но с обоими родителями познакомиться сразу…  Как же её зовут?.. Лена?.. Нет. Марина Игоревна. У меня где-то в заметках есть её имя.
Из комнаты на меня дохнул жаркий воздух. Такое впечатление, будто на кухню к бабушке зашла в день консервации.
Сергей Павлович неподвижно сидел на диване и смотрел телевизор. Марина Игоревна в следующей комнате протирала тарелку над раковиной.
– Проходи, садись.
Женя выглядел вполне здоровым и бодрым.
– Лимонад? Колу?
– Просто воду.
В такой жаре мне она точно понадобится. Но прежде чем Женя ушёл к холодильнику, я тактично кашлянула.
– Что? – обернулся он.
– Ну… Представишь меня?
– А да, точно.
Его отец и мама синхронно повернули ко мне головы. Их взгляды не выражали ни грамма радушия. А ведь Женя всегда описывал их как дружелюбных людей. Да и Сергей Павлович в переписке показался мне весёлым и душевным. В этом они с Женей были похожи.
– Мама, папа, это моя однокурсница Аня.
И он ушёл, а родители тут же повернулись к своим телевизору и тарелке. Мои щёки тут же вспыхнули от стыда и неловкости.
Я села на краешек дивана и начала размышлять чем могла разозлить их. Что потащилась в лес вместе с Женей? Но с ним же всё хорошо, и странная простуда быстро прошла. Так в чём дело? Может, во мне? У них так тихо, словно все они перед моим приходом рассорились в пух и прах.
– У вас всё хорошо? – тихо спросила я у Сергея Павловича. – Жене не ставало хуже?
– Всё отлично!
Я вздрогнула от голоса из кухни. Как он вообще меня услышал оттуда?
– Лекарства и железный иммунитет сделали своё дело.
А отец его даже не шелохнулся. Не нахмурился, не усмехнулся, никакой реакции на мой вопрос. Он просто смотрел в одну точку на экране.
Я попыталась отвлечься. По телевизору крутили футбольный матч, скорее запись, чем трансляция. Включён для фона, ведь и Сергей Павлович вряд ли следил за игрой. Даже когда одна из команд почти забила гол он никак не изменился в лице.
– Держи, – Женя принёс мне стакан.
Ладонь приятно холодило стеклом.
– Мама решила устроить общий выходной, раз уж ты собрала всех, – объяснял Женя.
Не всех, но Сергея Павловича. Значит, в этом всё дело – я не должна была ему звонить и отвлекать?
Я глянула на Марина Игоревну. Она всё ещё протирала тарелку, как бармен бокал. Так «зависают» только когда о чём-то крепко задумываются. И Сергей Павлович тоже больше в своих мыслях.
– Планируем устроить пикник вечером. Думаю, ты не будешь против небольшого праздника живота.
Я пыталась не пропустить как мама и отец жени отреагируют на предложение сына. Никак. Им будто всё равно останусь я или нет. Я задержалась взглядом на Марине Игоревне. Всё та же тарелка, на которой не могло остаться ни капель, ни разводов, ни даже старых пятен. А она всё тёрла и тёрла, тёрла и тёрла.
Я посмотрела на Женю и застыла от испуга.
– Мы ещё успеем съездить за покупками. Ты вовремя явилась, будешь помогать нам.
Он говорил обычным тоном, однако его лицо кривилось в страшной гримасе ярости. Я никогда не видела его настолько злым.
– Ты что выбираешь: мясо из курицы, свини…
Его кулак в одно мгновенье выбил стакан из моей руки. Я вскрикнула от боли.
Стакан врезался в стену и разбился, на обоях растянулось темнеющее пятно.
Женя медленно опустил взгляд на свою руку. Туда же посмотрели его папа и мама. А в следующую секунду они все как по команде повернулись ко мне.
– Я… Я… Я лучше пойду, – выдавила я из себя сквозь слёзы и страх, и начала пятиться к двери.
– Стой!
– Стой!
– Стой!
Три голоса слились в гармонию.
Всё моё тело будто бросили в ледяную воду. Искры волной прокатились под кожей.
Я побежала. Перед глазами только двери: дома и наружные во дворе. Их я то ли открываю, то ли ломаю. И бегу, бегу, бегу. Не оборачиваясь от страха увидеть сразу позади кого-то из этой троицы.
Хочу увидеть рядом с собой других людей, но вокруг только высокие заборы. На улице никого.
Добегаю к железнодорожной станции. Поезда нет в обеих направлениях. Бегу по железнодорожной насыпи в сторону города.
Пути зажаты в низине насыпями по бокам и густыми кустами сверху. Чудилось, в них меня поджидают. В туннеле особенно страшно, а за ним хотя и решётчатые ограждения, зато видно открытое пространство города. Решётки – это даже лучше, я ощущаю себя безопаснее. Мне тяжело, но бегу дальше.
Только на следующей станции рядом с людьми останавливаюсь, быстро дышу. Мне помогают взобраться на платформу. Кто-то даёт воду. Меня всю трясёт.
Не знаю, сколько времени я там сидела. Знаю, что пропустила несколько электричек, уже начало темнеть. Отчего-то долго не могла найти номер отца в контактах телефона. Думала, что будет трудно уговорить его уехать с работы и забрать меня. А он соглашается стразу, и уточняет только адрес.
Около меня всё это время находилась дежурная станции. Я заметила её только когда решила уйти с пирона в вестибюль. Она дала мне ещё воды, и влажных салфеток – чтобы я протёрла раны. Наверное, я падала на щебёнку, ведь колени и ладони в царапинах, стёртой коже и засохшей крови.
Когда приехал папа, я снова начала рыдать. И не могла ему объяснить, что вообще случилось. Я сама ничего не понимала. А стоило мне вспомнить последние секунды в доме Жени как накатывал ужас и паника.
Только дома и уже поздней ночью моя истерика закончилась. И уснуть я смогла только в объятиях родителей. Будто снова оказалась ребёнком, который испугался темноты.
***
Я взяла академический отпуск. Мне из квартиры выходить было страшно одной, а мысль посетить университет, где могу встретить Женю, вызывала тревогу, перерастающую в панику. И я не могла объяснить её природу ни себе, ни тем более отцу с мамой. Наверное, лучшим объяснением для них было само моё состояние.
Папа звонил Сергею Павловичу. Тот заверил его, что всё было хорошо, когда я гостила у них, а в конце, вдруг, испугалась чего-то и сбежала. Ничего странного и подозрительного: он смотрел футбол, Марина Игоревна готовилась к ужину, Женя беседовал со мной.
Всё так. Но было и нечто другое, неправильное, страшное, противоестественное. Особенно их голоса, слившиеся воедино: «Стой!». У меня каждый волна животного ужаса проходит по спине к затылку как вспоминаю.
Девочка из общежития присылала мне лекции, я не забрасываю учёбу полностью. Не спрашивала её, но в переписке само собой возникла тема пропусков занятий. Кроме меня в аудиториях перестал появляться и Женя.
Я не звонила ему, не писала. Он мне тоже.
Синяк с руки после его удара почти полностью сошёл через две недели. Мне сделали рентген, чтобы убедиться в отсутствии трещин. Обошлось без гипса.
***
– Со мной связывался Александр Витальевич, – сказала мне мама с порога. – Просил тебя заехать для разговора об учёбе.
Это наш декан. Не прошло и двух месяцев. Звонил он по запасному номеру, ведь свой телефон я взяла за привычку выключать днём. Меня держал в напряжении шанс получить входящее от Жени или его родителей. Лучше самой выбрать время вечером и проверить все сообщения разом, чем вздрагивать от каждого внезапного писка телефона.
– А что по учёбе? – я помогла маме снять плащ, унесла его сушиться к батарее.
– Он не уточнял. Может, хочет уговорить тебя вернуться из академа. Чего же ещё?..
Мама уже недели три деликатно подталкивает меня к тому же самому. Вбрасывала идею и со сменой учебного заведения, раз уж конкретно этот я посещать не боюсь.
– Сама не поеду, – сразу предупредила я.
– Со мной или с папой?
Я обдумала немного.
– С папой.
– Тогда завтра.
***
Возвращаться было странно. Университет стал немного чужим. Тем более в общежитии моё место уже не моё. Вещи, кроме продуктов, мы забрали. Вернее, папа забрал – девочки вынесли всё ему на проходную.
– Ты как? – спросил он по дороге.
– Как рыбка в аквариуме на колёсиках, – попыталась шутить я.
– Ехать медленнее?
– Ага, медленнее. А потом развернись в сторону дома и едь быстро-быстро.
– Мама нас съест.
Он стиснул мою ладонь в жесте поддержки, и мне стало спокойнее. Рядом с ним я не боялась.
По дороге было странно от белизны – снег вокруг. Из квартиры он выглядел не таким ярким. Я старалась отвлечь себя видами, от которых успела отвыкнуть. Вспоминала улицы и дома, заученные ранее из окна электрички.
Наконец, приехали. Нас пропустили сначала на территорию университетской парковки, а затем и внутрь корпуса по моему старому пропуску.
Договорились на одиннадцать, когда все студенты на занятиях, а у Александра Витальевича «окно». Не хочу случайно сталкиваться с бывшими однокурсниками и врать им о причинах академотпуска.
В деканат я вошла одна, отец как страж остался у двери.
– Здравствуй, Аня, – Александр Витальевич указал на стул, который явно приготовил для меня. – Андрей, дашь нам немного приватности.
Преподаватель экономики шутливо отсалютовал и вышел в коридор. На мгновение в проёме возникло и пропало взволнованное лицо папы. Дверь снова закрылась.
– Садись.
Я села. Декан отошёл к окну и несколько секунд молчал.
– Честно признаться, я не знаю как начать разговор, – сказал он.
– Возвращаться пока не готова, – сразу пресекла я все возможные уговоры. – Может, со следующего года, но я точно смогу сказать весной.
Он обернулся и удивлённо посмотрел на меня.
– А-а, это… Это уже не важно, – декан усмехнулся, взял случайную папку со стола, помахал ею и бросил. – О зачётах, экзаменах, дипломах забудь.
– Меня отчисляют?
– Нас всех в некотором смысле.
– Я не понимаю.
Он поднял руки, будто сдаваясь.
– Оставим пока учёбу на другой раз. Я о другом хотел поговорить с тобой.
– О чём?
Кольнуло нехорошее предчувствие. Меня могли вызвать только если узнали о моей дружбе с Женей, а с ним что-то случилось. Я была уверена – с ним случилось плохое уже при нашей последней встрече.
– Ты знала Казимова Евгения.
Мне стало плохо, в голове зашумела кровь.
– Да. Что с ним?
Александр Витальевич поморщился и отвернулся к окну.
– Я не лукавил, когда говорил, что не знаю как начать. Тема не из приятных. Не из простых.
В этот момент я поняла, что Жени больше нет. Наверное, я догадалась об этом уже давно, лишь теперь смирилась.
– Кое-кто рассказал мне о вас. Вы были хорошими друзьями.
Он повернулся и виновато взглянул на меня. Передал салфетки, чтобы я вытерла слёзы.
Думала, его будут интересовать подробности: когда я встречалась с ним в последний раз, о чём говорили и что делали, почему я сразу догадалась о его гибели. Однако декан задал странный вопрос:
– Ты знаешь, что такое тригеминальная невралгия?
Я покачала головой. Что бы ни было у Жени и его родителей, это не похоже ни на одну из известных мне болезней.
– Это мерзость, которая мешает жить. И с годами она только хуже. Я многое бы отдал, чтобы излечиться окончательно, но по-настоящему и надолго мне ничего не помогало, – Александр Витальевич повернулся ко мне щекой, ударил по ней ладонью и улыбнулся.
– Сочувствую. Но зачем вы всё это мне рассказываете?
– Ты не поняла. У меня уже нет тригеминальной невралгии. А рассказываю, чтобы ты не пугалась: я сделал то, что сделал исключительно по собственной воле.
У него получалось наоборот – объяснения всё больше пугали меня. Это не тот разговор на который я рассчитывала, и не тот, который в принципе можно было ожидать от декана. Особенно с учётом событий с Женей.
Будто почувствовав мою тревогу, он предложил:
– Позови отца. Тебя его присутствие успокоит, а ему будет полезно услышать нас.
Папа вошёл в кабинет улыбаясь, однако напряжённая атмосфера и его заставила насторожиться. Также внимательно посмотрел мне в глаза, видимо, заметил красноту от слёз и тревогу.
После обмена любезностями с деканом он встал рядом со мной.
– Дочка говорила вам о случае на даче Евгения Казимова?
Я сразу же застыла. У меня мурашки побежали от воспоминаний о том дне.
– Да, – проговорил отец нейтральным тоном, который посторонние могли принять за равнодушие. – Говорила.
– Так вот, паника и побег Анны оправданы. Угроза её жизни была реальной.
Папа опустил руку на моё плечо.
– Откуда вам известно? – резко спросил он. – Никто не знает об этом. Если только сами Казимовы.
– Вы правы. В некотором смысле так и есть.
– В некотором?..
– Да, – Александр Витальевич перевёл взгляд на меня. – Женя спас вас от заражения. В стакане была не только вода.
Я рефлекторно потёрла запястье.
– Они хотели отравить мою дочь? – папа начал закипать от злости. – Как-кого хрена…
– Кто вам рассказал? –  перебила я.
Вариантов мало: сам Женя, его мама или отец. И ни один мне не нравился.
Александр Витальевич поднял руки и сделал шаг назад к окну.
– Ладно. Ладно-ладно. Вам стоит поговорить напрямую.
У меня вот-вот могла начаться паническая атака. Если здесь кто-то из них…
– Мы рассказали, – манера речи декана неуловимо изменилась. – Мы не запомнили деталей, но суть – да.
– Мы? Кто мы?
– Те, кого ваша дочь и Евгений Казимов принесли из леса.
Отец поражённо уставился на меня.
– Камень? – от абсурдности заявления декана я хмыкнула. – Метеорит?
Разговор и ситуация в целом погружали меня в нереальность всё сильнее. Медленно и неотвратимо как уже выпитый алкоголь.
– Наш корабль, ковчег, – уточнил Александр Витальевич не своим голосом. – Мы пока не восстановили доступ к бортовым системам, и не знаем сколько пробыли в нём. В закрытой экосистеме мы слишком сильно измелились и потеряли в численности колонии. Как результат – деградация. И это никак не могло быть частью изначальной миссии ковчега. То, с чем столкнулись вы, Аня, было нашей стадией варварства, нецивилизованности, паразитизма. Только остатки воли Евгения и быстрый побег спасли вас от его участи и участи его родителей.
– С вами всё хорошо? – спросил отец мягко и начал тянуть меня вверх, чтобы я встала.
Но я застыла и не могла пошевелиться.
– Я прекрасно понимаю как это звучит, – тон Александра Витальевича снова поменялся, стал более переменчивым, живым. – Именно поэтому попросил Аню пригласить вас. Вы могли не поверить ей, особенно после случая на даче Казимовых. Два события были бы слишком невероятны из уст одного человека.
– Женя ещё жив? – спросила я.
– Вечером…
Я вздрогнула от новой перемены голоса.
– …Он был полностью с тобой. Полностью собой. Был счастлив как никогда раньше. Мы сохранили его воспоминания. Сейчас ты не согласишься, но спустя год, пять, десять, мы сможем тебе всё показать.
– А вот мы закончили, – отец взял меня под руки, поднял со стула. – Уходим.
Я остановила его и вновь повернулась к тому, кто называл себя «мы».
– Зачем вы вызвали меня? Какой в этом смысл?
– Сказать тебе, что дикарь, выбравшийся из ковчега, является страшным даже для нас самих. Мы не утверждаем, что действовали бы иначе, он был нам нужен для выживания и взрывной эволюции. Но его возвращения мы не допустим, ведь мы не убийцы и не паразиты, мы – инженеры и целители. Мы излечили и научили Александра Витальевича, если захотите, мы излечим и научим всю вашу цивилизацию. Если захочешь, мы покажем воспоминания Жени.
– Не убийцы… – горько произнесла я. – Женя нашёл вас, забрал с собой… Он вас спас!
– Да.
– А вы убили его!
– Да. Его, его отца, его маму. Да.
Я готова была наброситься с кулаками, ногтями исполосовать лицо, ухватить со стола ручку и выколоть ему-им глаза… Но после их фразы решимость исчезла. Дело в том как она была сказана: без вызова, без горделивости. Вовсе не потому, что других эмоций они не выказывали. Эмоция была – вина.
– Хватит, – отец потянул меня из кабинета. – Хватит с меня этого бреда!
– В любое время, Аня. Они покажут тебе всё, что за…
Грохот двери оборвал реплику Александра Витальевича.
Отец едва ли не бежал по коридорам, словно его преследуют.  Он до боли сжимал мою руку, но меня это даже как-то успокаивало – не отпустит, не бросит.
Мы ехали домой в молчании. Папа напряжённо вглядывается в другие машины и в прохожих. Да ему же страшно… А мне, почему-то, нет.
Поверила ли я в инопланетян из метеорита? О да. Поверила истово, ухватившись за объяснение как утопающий за спасательный круг. Это было лучше, чем тёмный провал в моём воображении, откуда поднимались настоящие ужасы. Реальность оказалась понятнее и дружелюбнее.
Я коснулась запястья, куда меня ударил Женя, и не ощутила боли. Всё зажило, не осталось и следа. Он спас меня, да? И был счастлив, когда я была рядом с ним.
Не знаю, что мне дальше делать. Как быть. В воображении как запись на повторе наши разговоры с Женей, дурачество, случайные и «случайные» касание. Будто со стороны я видела нас в лесу лежащих рядом на листве. А потом на диване. Был счастлив, да?
Ну почему всё так обернулось?
– Ты в порядке, Ань? – нервно спросил отец.
Я улыбнулась ему одними губами.
– Псих этот ваш декан, – продолжил он спокойнее, будто размышляя вслух. – Как только с должности ещё не сняли? Слепые что ли? В такой универ точно ни ногой…
Возможно, через год, пять, десять, они сказали? Возможно.
Я следила за пешеходами на зебре. Но не как отец: подозрительно и с опаской. Я пыталась угадать и представить, в ком могли бы быть воспоминания Жени. Того, кто меня спас. Кого больше нет.
Может, мы ничего не находили в лесу? А всё это глупый сон.
Я представила чем бы мы могли быть заняты сейчас, если бы не метеорит в лесу, если бы всё – глупый сон.
Вот-вот закончится семинар, в мыслях уже варианты блюд, которые закажем в столовой, темы, которые обсудим, планы на вечер. Мы шутим, смеёмся над ерундой, делимся переживаниями о мелочах. Всё легко и просто. После занятий в зимней темноте едем домой, и вверху падающие с неба звёзды для нас ничего не значат. Они лишь осколки льда, металла и неисполненных желаний.