Они спросили:
- Есть ли у тебя свидетели?
Я ответила:
- Нет.
Они спросили:
- Кто выступит в твою защиту?
Я сказала:
- Никто.
Женщина может сама защитить себя перед лицом людей и господа. Отец научил меня этому.
Мой несчастный отец. Он пил месяц, после того как я рассказала об измене мужа. Он пил еще неделю, после того как я рассказала об этом всем остальным. Но стоило графу дать разрешение на судебный поединок - он перестал пить.
Отец согласился научить меня драться, ведь это он воспитал меня такой. Только месть своими руками позволит мне потушить ненависть в душе.
В ту ночь я застала их в нашей постели. Тела влажные и горячие переплелись в экстазе, что должен был быть лишь моим. Я кричала на них, угрожала судом. Но они ответили: “Не позорь себя”. После этого я вернулась в дом своего отца.
Иногда законы мужчин полезны женщинам - благодаря им судьи дали время на подготовку. После встречи с графом отец выкопал во дворе яму и посадил туда деревянную куклу. Он завернул камень в кусок ткани и велел мне бить куклу. Он сказал: “Бей пока руки поднимаются, разбей камнем это полено”. В моих глазах кукла обросла лицом. По ее лицу стекал пот, как мед по пирогу: от спутанных волос по гладкому лбу, по черным бровям вокруг прикрытых от удовольствия глаз, дальше на румяные щеки, на шею и еще ниже…
По моему лбу тоже тек пот, но вязкий как масло - одна искра и я могла загореться. Я била со всей своей силой. Кукла треснула, темные прожилки - раны в ее голове. Яма стала адским котлом, я увидела как пламя взбирается по ее черным волосам, а гладкая кожа вздувается и лопается пузырями. Она становилась уродливой. Какой ее вижу я, и не смог увидеть он.
Они спросили, есть ли у меня свидетели! Как будто моего слова недостаточно. Как будто они не знали мою семью. Будто не деньги моего отца построили улицы, на которые они сливают свои нечистоты. В детстве мой отец научил меня, что женщина не должна бояться мужчину. Теперь он учил меня защищать это право. Днями на пролет он заставляет меня заниматься во дворе. Мои ноги стоптаны от пробежек, руки в мозолях от упражнений с оружием. Мое тело крепнет, и вот мой старый отец залез в яму вместо куклы, чтобы драться со мной. Он показывает как просто схватить тряпку в которую завернут мой камень. От учит как нужно уворачиваться от дубины и как можно обмануть противника. Он говорит, что у меня есть преимущества. Я могу свободно двигаться по арене, могу заставить солнце помогать мне. Он учит меня делать захваты и душить.
Моя мама смотрит на нас. В ее взгляде тревога и вопрос: “Зачем?”. Неужели она не понимает, что я не могу иначе! Не могу допустить, чтобы оскорбление осталось безнаказанным. Не хочу, чтобы кто-то наслаждалась им, вместо меня. Мама спрашивает, хочу я его смерти или своей. Я не знаю, что ответить.
Приходит день суда. На меня одевают в платье. Чтобы не мешались, завязываю полы на ногах веревками. Мне дают камень обернутый тканью, он даже легче чем на тренировке. Хорошо.
Я выхожу. Люди вокруг арены смотрят на меня. Мужчины пьяные, смеются и кричат непристойности. Скоро они не будут так кричать. Женщины смотрят также как моя мать, пускай. Я ловлю на себе взгляд молодой девушки. В ее глазах сочувствие или надежда. Решаю, что запомню только это.
Он выходит на арену с другой стороны. Его торс обтянут тканью так плотно, что видно мускулы. Это тело, было так приятно ощущать пальцами... Я смотрю в его глаза. Еще два месяца назад они рождали тепло в сердце и еще - чуть ниже живота. Но сейчас смотрят иначе. Неужели это жалость? Это я должна жалеть тебя! Уже сегодня вечером они закроются.
Мы молимся и трое судей объявляют начало поединка. Мой муж залезает по пояс в яму в центре арены. Одна рука привязана к торсу, а в другой деревянная дубинка. Камень или дубинка - виновен тот, чье оружие окажется слабее.
Они спросили, есть ли у меня свидетели. Сегодня моим свидетелем станет Бог.
Я обхожу противника кругом, пока солнце не окажется за спиной. Я наношу удар справа вниз. Он уклоняется. Еще удар - снова мимо. Я отпрыгиваю в сторону, чтобы солнце ослепило его, и бью с силой сверху вниз. Он ловит мое оружие дубинкой и дергает на себя. Меня швыряет лицом о землю. В рот набивается песок смешанный с кровью. В ушах звенит, перед глазами темные круги. Он освободил дубинку и заносит для удара. Я перекатываюсь, но поздно. Плечо разрывает резкой болью. Я кричу и толпа ликует в ответ. С трудом шевелю пальцами онемевшей руки. Мужчины вокруг кричат в восторге. Они шутят, что мой муж слишком тянет, что они бы уже кончили. Он смотрит на меня с ненавистью. Разве это не его похоть привела нас сюда? Мы оба грешны и сегодня узнаем чей грех страшнее. Я наношу удар от левого плеча. Он уклоняется и целится по моим ногам. Сейчас я покажу ему уроки отца. Делаю вид, что еще раз ударю слева. Он верит маневру. Перепрыгиваю подсечку, ныряю к его голове. Тканью впиваюсь в его шею. Упираюсь коленями в плечи и тяну на себя. Отец говорил: “Тяни пока он не обмякнет.” Я слушаюсь. Он бьется, кричит, что сдается. Я тяну дальше. Мужчины вокруг смеются и улюлюкают, женщины в ужасе визжат. Стражники оттаскивают меня в сторону и забирают его.
Когда его тащат к виселице он молит о прощении. Но смертный грех способен простить только Бог. Она тоже там, тоже виновна и ее сожгут заживо. Меня веселит эта мысль. Судьи оглашают приговор и через мгновение его тело болтается в петле. Слезы стекают по моим щекам. Вместо смеха вырываются стенания - я не увижу его больше никогда.
Они спросили меня:
- В чем ты его обвиняешь?
Я сказала:
- Он сношается с ведьмой и клянется в верности дьяволу!
Они спросили:
- Есть ли у тебя свидетели?
Чтобы не соврать еще больше, я ответила:
- Нет.

Отредактировано Artyomizche (Сегодня 19:30:43)