Антон Поликарпович был маленьким, толстеньким чиновником 57 лет, напоминавшим добродушного гнома из сказки.
Его круглое лицо, всегда светилось улыбкой, но в последнее время он начал задумываться о своём здоровье.

Однажды, в одно из тех утренних мгновений, когда солнечный свет, нежный и золотистый, заглянул в его скромную квартиру, Антон Поликарпович остановился перед зеркалом. Его отражение, словно немой свидетель прожитых лет, смотрело на него с лёгким укором.

Он внимательно рассмотрел свои округлые щёки, мягкий животик, напоминающий подушку, и руки, которые казались такими же пухлыми, как булочки из любимой булочной. В этот момент, словно озарение, к нему пришла мысль: «Пора! Пора взяться за себя!»
С энтузиазмом, горячим и искренним, как пламя свечи, он решил, что настал час перемен.
Он вооружился решимостью, словно рыцарь перед битвой, и с головой окунулся в мир диет, обещающих чудеса преображения.
Первой на его пути стала кремлёвская диета, строгая и загадочная, как древний ритуал.
Он следовал ей с фанатичной преданностью, считая каждый грамм углеводов, словно математик, решающий сложную задачу. Но, увы, через пару недель он понял, что его тело, упрямое и своенравное, не спешит расставаться с накопленными сокровищами.
Не сдаваясь, он переключился на яичную диету, которая казалась ему простой и доступной, как утренний завтрак. Яйца, варёные и жареные, стали его верными спутниками.
Но даже их золотистая нежность и аппетитный аромат не смогли победить его любовь к пирожкам и бутербродам.
Третьей попыткой стала арбузная диета, лёгкая и освежающая, как летний дождь. Он наслаждался сочными, сладкими ломтями арбуза, представляя, как его тело становится стройным и подтянутым. Но и здесь его ждало разочарование: арбузы, хоть и вкусные, не смогли стать панацеей от его проблем.
Ни одна из диет не принесла ожидаемого результата.
Его тело, словно старый друг, упрямо сопротивлялось переменам, а душа тосковала по привычным радостям жизни. Антон Поликарпович вздохнул, но в его глазах всё ещё теплилась надежда.
Он знал, что путь к переменам долог, но он был готов идти по нему, шаг за шагом.

Антон Поликарпович, несмотря на все свои благие намерения, был слабаком и тряпкой в самом прямом смысле этих слов.
Его добрая душа, словно мягкий воск, легко поддавалась искушениям, а сила воли, хрупкая и ненадёжная, как осенний лист на ветру, не выдерживала даже малейшего испытания.
Особенно это проявлялось в его отношениях с едой. Он не мог пройти мимо ни одного «Макдоналдса», этих ярких, манящих храмов быстрого питания, которые теперь как-то странно и даже загадочно назывались «Вкусно — и точка».
Эти слова, простые и лаконичные, словно магическое заклинание, притягивали его, как мотылька к огню.

Каждый раз, проходя мимо, он чувствовал, как его ноги, словно предатели, сами несут его к двери. Аромат свежих булочек, жареного мяса и картошки фри, насыщенный и соблазнительный, окутывал его, как тёплое одеяло.
Его желудок, словно верный союзник, начинал урчать, а разум, слабый и покорный, тут же находил оправдание: «Ну, один разочек можно…»
И вот он уже стоял у стойки, заворожённый яркими картинками меню, выбирая между Биг Маками и Чизбургерами, словно ребёнок в кондитерской.
Его руки, будто сами собой, тянулись к кошельку, а глаза светились радостью, как у школьника, получившего долгожданный подарок.
Да, Антон Поликарпович был слабаком, но в этом была своя прелесть. Его слабость делала его человечным, а его любовь к еде — искренней и неподдельной. И пусть «Вкусно — и точка» манила его, как сирена, он знал, что где-то в глубине души всё ещё теплится надежда на перемены

Да и на работе дела шли не лучшим образом.
Прошлый начальник ушёл в другое министерство на повышение, и неделю департамент жил в ужасе и страхе, гадая, кто займёт его место.
Больше всего Антону Поликарповичу не хотелось, чтобы к ним вернулся их бывший начальник — здоровенный дебелый детина, хоккеист на всю голову. Тот жил и работал под девизом: «Кто не любит хоккей — тот, наверно, просто гей!»

Он заставлял всех по вечерам, с 21 часа , играть с ним на ледовой Арене в Кунцево. Антон Поликарпович не был геем, но хоккей он не любил, да и ехать из Кунцево в Сокольники, в час ночи ему, ох как не хотелось

На их счастье, бывший начальник к ним не пришёл, и по слухам, департамент должна была возглавить какая-то женщина.
У коллектива сразу отлегло на сердце.
Девчонки из бухгалтерии уже представляли, какое у них в этом году будет крутое 8 Марта, если начальница — женщина.

Новая начальница пришла в департамент сегодня утром…
И всё сразу пошло не так. Во-первых, она собрала всех в своём кабинете и резко, эмоционально, представилась:
— Элла Ромуальдовна.

А дальше начался просто тихий ужас. Она поднимала каждого, и каждый должен был, стоя, представляться и рассказывать, какую должность занимает и чем занимается.
С должностями в приветствии все 16 сотрудников нашего Департамента Макроэкономической статистики ещё как-то справились, а вот с рассказом о том, кто чем занимается, вышел явный конфуз.
Все, повторяя друг за другом, талдычили:
— Я занимаюсь макроэкономической статистикой.
Один Лев Саломонович выпендрился. Он сказал:
— Я занимаюсь статистикой макроэкономики…

Новая начальница, которой было около 50-ли лет, словно грозная королева, восседала в своём огромном, величественном кабинете начальника департамента.
Пространство вокруг неё казалось наполненным холодным, почти ледяным величием.
Кабинет, обставленный с безупречным вкусом, был выполнен в строгих, лаконичных тонах: тёмное дерево, матовое стекло и металл, отливающий серебристым блеском.
На стенах висели картины в минималистичных рамках, а на столе, огромном и полированном до зеркального блеска, стояли лишь несколько аккуратно разложенных папок и дорогая ручка, словно символ её власти.

Она была одета в мужской полосатый костюм, который сидел на ней с такой безупречной точностью, будто был сшит специально для неё. Полоски на костюме, строгие и чёткие, словно подчёркивали её решительность и непоколебимость. Но самым примечательным элементом её образа была брошь, приколотая на лацкане пиджака.
Это была не просто брошь — это было настоящее произведение искусства: змея, изящная и коварная, с холодными, почти живыми глазами, пожирала кролика, маленького и беззащитного.
Брошь, выполненная с поразительной детализацией, казалось, излучала едва уловимую ауру власти и опасности. Каждый, кто входил в кабинет, невольно замечал её, и в этот момент в груди появлялось лёгкое, но настойчивое чувство тревоги. Антон Поликарпович, едва разглядев эту брошь, сразу понял: ничего хорошего от неё ждать не стоит.
Она сидела с прямой спиной, её взгляд, пронзительный и оценивающий, скользил по каждому, кто осмеливался войти в её владения. Её руки, ухоженные и сильные, лежали на столе, пальцы слегка постукивали по поверхности, словно отсчитывая время до следующего приказа.
Всё в ней говорило о том, что она — человек, привыкший командовать и не терпящий возражений. Её присутствие наполняло кабинет энергией, которая одновременно притягивала и пугала. Антон Поликарпович, стоя перед ней, чувствовал, как его сердце начинает биться чаще, а в горле появляется лёгкий комок.

Антон Поликарпович, как только разглядел эту брошь, сразу понял: ничего хорошего от неё не жди.
Но он смело встал, назвал себя и… не стал оригинальничать.

Бодрым голосом протараторил:
— Занимаюсь макроэкономической статистикой.

Наверное, именно на этом её терпение и лопнуло. Она взревела, как пантера:
— Молчать! Все меня слушают! Завтра, — продолжила она так же грозно, — к утру, чтобы все мне принесли письменные отчёты о том, кто и чем конкретно занимался на прошлой неделе. А те, кто не принесёт, будут уволены!!!
Антон Поликарпович смутно вспомнил, что эту фразу где-то слышал совсем недавно по телевизору.
«Ну точно, — подумал он, — Илон Маск так сейчас строит американских чиновников вместе с Трампом!!
А у нас теперь свой Илон Маск в юбке».
Подумал Антон Поликарпович и загрустил.

Увольняться ему совсем не хотелось.
До пенсии ему было ещё долгих 8 лет.

Придя в свой кабинет, он полил цветы во всех 8 горшках, взрыхлил землю в трёх и сел писать отчёт.
Начал он так:
— На прошлой неделе я работал над важной проблемой нашего департамента…
И задумался.
Мысли его путались. Что написать конкретно, как сказала эта мегера Элла Ромуальдовна, он не знал.

Антон Поликарпович впал в глубокий стресс.
Он мгновенно вспотел, снял галстук, открыл окно.
Москва, величественная и непокорная, боролась с бесконечными, словно спутанные нити судьбы, пробками.
Но пробки, упрямые и неумолимые, словно древние титаны, её победили, окутав город плотным одеялом из выхлопных газов и раздражённых гудков.
И тут свежий, кристально чистый воздух, словно долгожданный гость, ворвался в кабинет, наполнив грудь Антона Поликарповича живительной бодростью.
Каждый вдох был словно глоток свободы, лёгкий и освежающий, как утренний бриз над бескрайним полем..
И тут же он почувствовал, как проголодался…
До обеда оставалось ещё два часа, но голод — не тётка, решил Антон Поликарпович.
Ему жутко захотелось поесть, и он отправился в свой родной старый ресторанчик со странным новым названием «Вкусно — и точка». Антон Поликарпович был полностью согласен с началом названия — «Вкусно», но точку ставить не желал. «Время для точек ещё не наступило», — подумал он.

В своём ресторанчике он никогда не брал много еды.
Он любил смаковать.
Его традиционный набор состоял всего из трёх гамбургеров, трёх чизбургеров, двух больших порций картошки фри, большой колы и двух пирожков с малиновым вареньем.
Антон Поликарпович был зрелым, серьёзным и консервативным мужчиной, и вот уже 25 лет он никогда не изменял своим привычкам,  и в еде прежде всего
Однажды, после корпоратива в Министерстве , где подавали жалкие, непонятные треугольнички с воткнутыми в них зубочистками, он сильно проголодался.
Слегка подшофе, он вошёл в зал  Мак Дональдса  на Тверской, и громко, обращаясь к таджику, убирающему подносы со стола, заявил:
— Любезный, мне, как всегда, и побыстрее!
Это поставило в ступор не только таджика, но и трёх уборщиц-узбечек, всех продавцов на кассах и даже администратора зала — молодящуюся девушку лет 48.

Вернувшись в министерство, плотно пообедав , Антон Поликарпович ещё три часа сидел в раздумьях над первым предложением своего отчёта, но так ничего и не придумал.
Немного задремав, он проснулся ровно к окончанию рабочего дня в 18 часов, быстро собрался и пошёл домой.
— Пусть будет как будет, — подумал он.
— Другим тоже нечего писать.
Эта мегера, новая начальница, всех не уволит. Меня и в этот раз пронесёт. Я же везунчик!

По дороге домой он так вымотался, что не чувствовал ни рук, ни ног.
— Нужно как-то привести себя в тонус, — решил он.
— Завтра важный день: встреча с новой начальницей и отчёт.

Пока он шёл, ему вдруг вспомнилось, что на его личную почту пришло письмо от «Рос.ру».
Там говорилось, что для предпенсионеров в Москве есть много интересного: хоровое пение, плетение корзин, кружки по интересам… Антон Поликарпович сразу отмел всё, кроме курсов танцев сальсы.

Его очень заинтересовала эта идея.
Он представил себе жгучих, словно пламя, мулаток, чьи тела, гибкие и грациозные, как тропические лианы, в ритме зажигательной сальсы или страстного пасадобля прижимались к нему.
Их горячие, полуобнажённые тела, благоухающие ароматами экзотических цветов, кружили его в умопомрачительном, головокружительном танго.
Каждое движение было наполнено энергией и страстью, словно сама жизнь пульсировала в такт музыке. Их глаза, тёмные и глубокие, как ночное небо, сияли искрами, а улыбки, загадочные и манящие, обещали бесконечное наслаждение.

— Сейчас или никогда, — подумал Антон Поликарпович и решил записаться на курсы сальсы.

Благо, вынося мусор, он видел вывеску в соседнем дворе: «Школа танцев "Crazy Salsa"».
Он решил, что записаться именно сегодня — это то, что приведёт его в тонус и поможет сбросить вес перед завтрашним совещанием с Эллой Ромуальдовной.
Школа танцев располагалась в соседнем дворе, в отдельно стоящем здании, где также находились шиномонтаж, баня и мастерская «Дом быта».
Антон Поликарпович решил не заходить домой и сразу записаться на первое занятие.

Он был уверен в себе: импозантный мужчина, хоть и ростом всего 165 см, он никогда  ни на секунду, не сомневался в своей привлекательности.
Когда он вошёл в небольшой, но уютный зал, его сразу поразило гендерное неравенство: танцоров было вместе с ним  трое, а танцорок — в три раза больше.

Среди мужчин выделялись двое. Первый, Альберт, лет 65–70, в широкой белой рубахе с подплечниками и рукавами до пола, он был в черных в облипку брюках и почему-то в женских с каблуком лаковых туфлях Стоял он как балерина, сомкнув пятки и широко расставив носки.
Он увлечённо рассказывал второму танцору, как в 1962 году на городских соревнованиях по бальным танцам в городе Удомле  Тверской области, завоевал гран-при.
Его собеседник слушал его очень внимательно и молчал

С придыханием, он взволнованным голосом закончил свой рассказ  словами,— Танцы — это моя жизнь! Я — бальник! Я — бальник!

Второй мужчина, лет 50, стоял по стойке «смирно» в военной рубашке цвета хаки с погонами прапорщика советской армии.
Его худые ноги в трениках выглядели нелепо в начищенных до блеска зимних хромовых сапогах.
Но, наверное, он привык к ним за долгие годы службы, и ему так удобнее будет танцевать, — подумал Антон Поликарпович.
От него сильно пахло перегаром и селёдкой с луком
— Мы что…? Куда…? — спросил он зычным голосом и завис
… Через минуту отвис и продолжил:
— Мы тут,что танцевать собрались или сиськи мять?
Дамочки, душа жаждет пасадо б*я… ну или сальца! — и загоготал голосом Гарика (Бульдога) Харламова, очень довольный своей гусарской шуточкой.

Окончание его фразы про танец «пасодоБля» вышло у него как-то очень некультурно, подумал Антон Поликарпович.

Антон Поликарпович с облегчением подумал, что конкуренции эти двое ему не составят, и стал рассматривать дам пришедших на танцы.
Возрастной контингент танцорок, конечно, оставлял желать лучшего. В основном, дамам было за пятьдесят.

Стайку студенток в количестве 4 штук, постоянно листающих свои смартфоны, Антон Поликарпович сразу вычеркнул из наблюдения… Тем более что они, увидев, что парней лет по 20 нет вообще, смеясь, быстро ушли.

Две дамы, стоявшие в центре зала, показались Антону Поликарповичу странноватыми.

Мало того что они пришли в тренировочных костюмах своей молодости, причём их разной молодости…
На одной, невысокой и пухленькой даме, был шерстяной синий с начесом… хороший, добротный динамовский костюм с двумя белыми полосками из СССР, с вытянутыми коленками на спортивных штанах, и он ей явно был на 3 размера меньше.

А еще на. её шее висели бусики, …крупные такие, как перепелиные яйца, красные бусики…

«Время никого не щадит», — подумал Антон Поликарпович. — «Наверное, в СССР она была как Наталья Варлей из фильма "Кавказская пленница" — стройная, гибкая и худенькая… в динамовском костюмчике.

Сейчас же фигура этой дамы в этом костюме ему сразу напомнила сеньора Помидора из "Чиполлино"».

Вторая дама была «на стиле»…
Она была одета в модный лет 30 назад адидасовский костюм, вероятно, купленный ещё в Лужниках в 1993 году у Ашота.

На ней, женщине лет 55, были ядовито-жёлтые лосины и мастерка «Адидас», которая предательски…  ну никак не хотела сходиться на её могучей и необъятной груди 8 размера.
Поверх лосин на ней была короткая белая юбка в крупные красные маки с надписью на русском: «БАРБИ».
Дама была очень активная и не могла устоять на месте, совершала круговые движения то грудью… то широкими бедрами в своей маковой юбке.

Две другие дамы были ещё более странные… но, как минимум, скромные, что Антон Поликарпович записал им сразу в актив.
Одна из них была помоложе, ей было лет 47…
Зорким взглядом альфа-самца моментально определил ее возраст Антон Поликарпович.

Дама была в цветастом ярком вязаном халате, застёгнутом до самого горла, стояла у окна и вязала, посматривая на всех широко открытыми глазами.
Она явно чувствовала себя не в своей тарелке.

Другая дама, также лет 50-ти , сидела на складном рыбацком стульчике, — «наверное, муж стул дал», — подумал Антон Поликарпович.
Дама постоянно поправляла сползающие с ее носа толстенные  очки— и читала книгу Николая Островского «Как закалялась сталь».

Она скрытно, изредка, не прерывная чтения, бросала быстрые изучающие взгляды на нас, трёх мужиков, стоящих в центре зала.
«Библиотекарша…» — сразу определился,  Антон Поликарпович.

И тут Антон Поликарпович увидел стоящую к нему спиной статную женщину с длинным красивыми ногами  в розовой балетной пачке. Со спины он подумал, что это известная в 90-е балерина Анисья Волчкова.
«…Точно, точно она…» — подумал Антон Поликарпович.
«Большие руки, широкие плечи… всё как у Анисьи».
Антон Поликарпович, аж вспотел,  от желания закружиться с ней в эротическом танце — пасадобля

Но тут она повернулась, и… Антон Поликарпович остолбенел, Обмер!!! И у него отвалилась челюсть.

Перед ним в балетной пачке стояла Элла Ромуальдовна!!!
Его начальница!!!Из министерства, неприступная и очень строгая.
Начальница, которой ему завтра надо сдать отчёт о его работе за последнюю неделю.

Антон Поликарпович, силой неимоверных усилий, взял себя в руки и потушил огонь страха, только что вспыхнувший в его сердце.
.
«…А что, может быть, это судьба…» — подумал он.

А эта, Элла Ромуальдовна, ничего так!—отметил про себя Антон Поликарпович , разглядывая длинные красивые ноги и большую грудь своей начальницы. «…И не такая уж она и высокая… всего каких-то 180 см»

Она была, по рассказам девчонок из бухгалтерии, в прошлом капитаном волейбольной команде города Верхняя Пыжма.

И сейчас, когда они с ней вот так случайно встретились, похоже, также  как и он решила попробовать себя в танцах.

Неловкость, которая между ними возникла, была прервана залихватским ритмом ламбады.
Это преподаватель танцев включила музыку и стала приглашать всех встать в змейку.

Ламбада была знакома Антону Поликарповичу не понаслышке.
Он считал себе супер профессионалом в танце ламбада.
Его умение крутить бёдрами, держась за талии горячих 20-летних студенточек, ещё в 2002 году было подтвержено и отмечено Грамотой лауреата!!
Которую ему тогда же и  вручили итальянские  аниматоры в турецком отеле «Кемер-бич-Ресорт»

Змейка ламбады, пополняясь новыми танцорами, зажигательно двигалась по залу.
Преподавательница, умница, завлекла в зажигательный эротический танец всех: спортсменок в спортивных костюмах, библиотекаршу с книжкой, даму в халате с вязанием в руках, танцора Арнольда и полупьяного прапорщика и, конечно же, во главе стала Эльвира Ромуальдовна.
Она величественно возвышалась, над всеми как Александрийский маяк.
Вдруг, сзади  к Эльвире Ромуальдовне хотел было пристроиться хлыщ Альберт, тот самый Лауреат конкурсов бальных танцев города Удомля 1962 года.
Но не тут-то было! Антон Поликарпович технично сделал широчайший приставной шаг, и седой, с крашеной рыжей козлиной бородкой, субтильный сморчок в мгновение ока отлетел к окну.
Антон сделал второй приставной шаг в направлении Эльвиры Ромуальдовны и впился в её бёдра, которые находились где-то на уровне его подбородка

«Настоящий мачо», — подумал о себе, Антон Поликарпович. — «Не обращает внимания на такие мелочи».

И они двинули все вместе в ритме ламбады извилистыми кружевами по  танцевальному залу.

Преподавательница поставила после ламбады несколько других композиций.
Танцоры и танцорки танцевали и менялись парами, смеялись наступая друг другу на ноги.

Только Антон Поликарпович и Элла Ромуальдовна протанцевали вдвоём весь вечер в самом сердце зала, прижавшись друг к другу, словно два одиноких корабля, нашедших пристанище в бурном океане жизни.

Они не слышали ни то, что музыка менялась, ни то, что происходило вокруг них. Их мир сузился до размеров этого зала, до ритма их сердец, бьющихся в унисон.
Мир для них на мгновение остановился, затаив дыхание, этим медленным, почти магическим танцем, который они танцевали вдвоём. Каждый их шаг был наполнен нежностью и страстью, словно они писали свою собственную историю на паркете, покрытом звёздной пылью.
Антон Поликарпович нежно, почти с благоговением, держал Эллу Ромуальдовну за ягодицы, думая, что держит за талию… Элла Ромуальдовна, словно королева, снизошедшая до простого смертного, не возражала.
Она, прижимая голову Антона Поликарповича к своему животу, облачённому в воздушную балетную пачку, нежно, гладила его по голове, словно пытаясь успокоить его тревожную душу.

Время для них двоих просто остановилось, замерло, словно заворожённое их нежным, почти священным единением.
В этот миг они были больше, чем просто начальник и подчинённый, больше, чем мужчина и женщина. Они были двумя душами, нашедшими друг друга в хаосе жизни.

Они пришли в себя, когда преподавательница несколько раз мигнула светом.

Антон Поликарпович и Элла Ромуальдовна огляделись по сторонам. Они стояли, обнявшись, посреди зала. В зале уже никого не было, все, видимо, разошлись, и преподавательница попросила их покинуть её занятие.
Элла Ромуальдовна пошла в раздевалку переодеваться.

Антон Поликарпович, слегка запыхавшийся, но счастливый, вышел из зала, всё ещё ощущая на своих ладонях тепло Эллы Ромуальдовны.
Его рабочий костюм, слегка помятый после долгого вечера, казалось, сохранил в своих складках отголоски танца — лёгкий аромат её духов, едва уловимый, но такой запоминающийся.
Он вышел на улицу раньше неё, словно хотел продлить это мгновение, это чувство лёгкости и свободы, которое подарил ему танец.
Ночь встретила его прохладным, почти ледяным воздухом, который, однако, не смог остудить его разгорячённое тело.
Он поднял голову и посмотрел на небо, тёмное и бескрайнее, усыпанное мириадами звёзд, словно кто-то рассыпал по нему горсть алмазной пыли.
Луна, полная и сияющая, как серебряный диск, мягко освещала его лицо, подчёркивая лёгкую улыбку, которая не сходила с его губ.

«Да, вот ведь как бывает», — подумал он, и его мысли, лёгкие и воздушные, как облака, поплыли в сторону только что пережитого момента.
В танце с Эллочкой, как он ласково называл её про себя, время словно остановилось. Оно текло незаметно, как песок сквозь пальцы, унося с собой все тревоги и заботы.
Он вспомнил, как их тела двигались в унисон, как её руки мягко касались его плеч, а её дыхание, тёплое и ровное, смешивалось с его собственным.
В тот момент он забыл о своём возрасте, о работе, о том, что завтра ему нужно сдавать отчёт.
Всё, что существовало, — это музыка, её близость и этот невероятный, почти магический ритм, который объединил их в одном порыве.

Антон Поликарпович глубоко вздохнул, чувствуя, как лёгкая дрожь пробегает по его телу.
Он знал, что такие моменты редки, как драгоценные камни, и их нужно беречь. И пусть завтра его ждут новые испытания, сегодня он был счастлив.
В это время открылась дверь, и с крыльца спустилась Элла Ромуальдовна в шикарном длинном чёрном пальто.
Она позвонила по телефону.

Через минуту на парковку Танцевальной школы въехал правительственный мерседес с мигалкой. Водитель вышел из машины, открыл заднюю дверь для Эллы Ромуальдовны.
Она подошла к машине и, уже собираясь садиться, вдруг кокетливо улыбнулась и сказала:
— Антон Поликарпович, спасибо вам за прекрасный вечер. Я… — она сделала паузу, — жду вас! Завтра на работе!!
И как-то по-девичьи  глупо захихикала, после чего села в свою машину и уехала.

Вечер был тихий, звёздный, окутанный мягким бархатом ночи, в бесснежной Москве, которая, словно уставшая красавица, готовилась ко сну. В домах загорелись огни, тёплые и уютные, как будто подмигивая Антону Поликарповичу, словно тысячи маленьких фонариков, ведущих его домой.
Он, отдохнувший, словно после долгого путешествия, и умиротворённый, как море после бури, пошёл к себе домой, улыбаясь своей тихой, загадочной улыбкой.
Его мысли, лёгкие и воздушные, как облака на закате, кружились вокруг того, что завтрашний день не такой уж и страшный. Наоборот, он был полон больших, ярких надежд и сладких ожиданий, словно обещание чего-то нового и прекрасного.

«И уж точно меня завтра не уволят…» — подумал он с лёгкой, почти детской уверенностью, чувствуя, как в груди разливается тёплое, золотистое чувство надежды

Отредактировано Феликс Истомин (26.02.2025 22:17:23)