Иван Семёнович спал.

Была жара, он ворочался и крутился в постели, но не просыпался. Ему снилась странная комната. Серо-зелёные грубо оштукатуренные стены, грязь, вода капает из крана, замотанного тряпкой. Умывальник, когда-то эмалированный, потрескался и покрылся пятнами ржавчины, а под ним разрослась и свисала на пол слизь или плесень источающая безумный запах.

Наверху кто-то ходил. «Сапоги, - подумал Иван Семёнович, - подкованные металлом». Во сне порой кажутся очевидными весьма спорные вещи. Лампочка на потолке, обёрнутая грязной газетой неприятно моргала. «Не люминесцентная вроде. Чё ж она, скотина, моргает так противно?» Противно в этой комнате было всё. Особенно эти подшаркивающие, как у старика шаги наверху, цокают по кафелю и неприятно поскрипывают, когда их хозяин подволакивает ногу.

- Эй, ты! – крикнул Иван Семёнович подойдя к железной двери, - эй!.. – он поперхнулся. Дверь скрипнула и приоткрылась. Он толкнул её и шагнул в коридор.
- Подземелье чёртово, не убирают здесь что ли? - пробурчал, вытирая ногу об угол двери.
Липкая светящаяся в сумраке слизь никак не хотела оттираться. Сверху на макушку упала капля. Он погладил волосы и вытер руку, испачканную липким о брюки.

- Блин, мерзость то какая. Угораздило же…

- Не волнуйтесь. Это всего лишь сон.

Иван Семёнович стал озираться по сторонам, но в сумраке подземелья никого не было видно.

- Кто это? Выходи, я тут заблудился. Где здесь выход?

- Это зависит от вас.

- Что от меня зависит? Я не понимаю ничего, мне домой надо. Где выход то?

- Вы успокойтесь Вы понимаете, что спите?

- Да, - растерянно ответил Иван, так и не разглядев говорящего.

- Ну так и не бойтесь. Что здесь может случится такого, чего вы ещё не переживали?

- Мужик! Я тебя не вижу. Скажи, выход здесь где? А?

- Это зависит от вас. Вы на форум начПисов рассказ отправляли?

- Ну. И что?

- Критикам грубили?

- Ну было немного.

- Ну вот. Они вам и отомстили.

- И чё?

- А ничё, - передразнил голос, - теперь пока нетленку не напишите не выбраться вам отсюда.

- Пошёл, ты, - огрызнулся Иван Семёныч, - проснусь сейчас и не будет тебя. Чур меня, Чур меня, - он начал истово креститься.

Повисла пауза. Только мерзко капали капли в ржавом умывальнике да эти шаги цокающие с подшаркиванием. «Нет, от этого точно, можно с ума сбрендить…».

- Ну ладно. Как там тебя? Чё делать то надо?

- Писать рассказ.

- Всего то?

- Да. Обыкновенный гениальный рассказ. Нетленку.

- Это фигня. Давай бумагу. Какой сюжет?

Сзади его толкнули, и он почувствовал в руках бумажные листы и чернильную ручку. Ручка была очень дорогая, с золотым пером. Обернувшись, он увидел табуретку со сломаной ножкой, подвязанной грязным носовым платком. Стола не было.

- Сюжет? – непонятно кого спросил готовый к труду Иван Семёныч.

- Ивааааан Семёныч, - потянул неизвестный.

- Ах, да.

И он застрочил так, что перо скрипело и царапало бумагу, а строки ложились одна за другой быстрее, чем секундная стрелка на часах.

«Ха-ха. Кого они решили напугать? Нетленку, нетленку… Да я им щас такое напишу! Толстой ахнет!»

Он подобрал несколько упавших на пол листков и стал перечитывать написанное.

Волосы на голове зашевелились. Он схватил один лист, другой, судорожно разложил их по номерам и стал читать. Глаза его постепенно округлились. Он прочитал:

«Иван Семёнович спал. Была жара, и он ворочался и крутился в постели, но не просыпался. Ему снилась странная комната. Серо-зелёные грубо оштукатуренные стены, грязь, вода капает из крана, замотанного тряпкой. Умывальник, когда-то эмалированный, потрескался и покрылся пятнами ржавчины, а под ним разрослась и свисала на пол слизь или плесень источающая безумный запах.

Наверху кто-то ходил. «Сапоги, - подумал Иван Семёнович, - подкованные металлом». Во сне порой кажутся очевидными весьма спорные вещи. Лампочка на потолке, обёрнутая грязной газетой неприятно моргала. «Не люминесцентная вроде. Чё ж она, скотина, моргает так противно?» Противно в этой комнате было всё. Особенно эти подшаркивающие, как у старика шаги наверху, цокают по кафелю и неприятно поскрипывают, когда их хозяин подволакивает ногу.»

Выхода нет, - понял Иван Семёнович, закрыл лицо руками и зарыдал, нервно подёргивая плечами и всхлипывая совсем неподходящим для его комплекции голосом…