Я не просто извиняю, я приветствую) Чувствуйте себя как дома. А если ощущаете какой дискомфорт немедленно сообщайте, и я, образно выражаясь, подвину мебель, включу музыку, положу новую скатерть на стол, вытащу сервиз из серванта... Располагайтесь, гости)

Эмет шагнул в общий поток. Зелёная нить над головой укажет ему дорогу.
Зелёная, красная, синяя, жёлтая, белая – тонкие указатели разбегались от лифта как ветви молнии. И они были единственным источником света вверху. И то не особо ярким.
Главное освещение снизу, от таких же панелей, что и на стенах в живом горизонте. Но если в червяных норах округлые формы, то здесь правит геометрия лучей и углов. И важнейших угол на высоте ста ярдов, где четыре грани пирамиды сходятся в точку.
Однако её прозрачные стены такие чёрные, будто их смолой облили. Или саму пирамиду вытесали в угольном слое.
Но там не уголь, не смола и даже не песок, которого в бури наметает по самую макушку. Нет – там ночь. И если приглядеться, то видны звёзды.
Время на Аттуане и до схода с орбиты разнилось с земным, и пускай уже девятый час утра, рассвета ждать не стоит. Да никто и не ждёт. На шахтах люди спят и трудятся по сменам, а не по солнцу. Череду дня и ночи могут лишь здесь наблюдать.
Зелёная нить вывела к столовой у западной грани. Её посуда и мебель из стекла и бесцветного пластика – освещение от пола диктовало свои правила, для многих неудобные, но по мнению Эмета весьма сказочные.
Рауля нигде нет. Эмет присел к парням из его команды. Они по привычке сдвинули квадратные столики в один длинный ряд.
Как и ожидалось, все разговоры об Исходе.
– …прёт на тебя с кулаками. Ты ему, конечно, вломил по первое число, – Мэтью как всегда громче всех. – А потом смотришь – айайай! – что же я наделал! И отдаёшь ему свой дом. На живи, бедняжка. Удобно тебе? Точно?
– Что значит свой? Своя у нас Земля.
Генри говорил медленно и сдержанно – сердится.
– А чей же ещё?
– Эмет, – обратился Генри. – Кто обнаружил Яллу?
– Аттуаны конечно. К тому времени на Земле ООН уже сократила финансирование программ дальнего космоса. Все ресурсы уходили к Венере.
Мэтью уставился на архивариуса, будто он явился в клубах серы.
– И чо? Она теперь ихняя?
Эмет почувствовал себя неуютно под его свирепым взглядом. Рыжие волосы взлохмачены, того и гляди вспыхнут от пылающих глаз.
– Ща.
Мэтью с самым решительным видом увлёкся компьютером.
– Ну, вот. Двадцать первая сессия генассамблеи. А-рес четыре двойки, статья вторая: «Космическое пространство, включая Луну и другие небесные тела, не подлежит национальному присвоению…
– Нашёл что вспомнить.
Генри жестом попросил Рика замолчать.
– …ни путём провозглашения на них суверенитета, – продолжал Мэтью на одном дыхании. – Ни путём использования или оккупации, ни любыми другими средствами».
Он ударил о стол ладонью и тарелки запрыгали.
– Всё!
Раньше Эмет мог испугаться, но за полтора года он хорошо узнал этих ребят. А потому легко возразил:
– Вторую статью отменили в двадцать шестом веке.
– Потому что Аттуаны её нарушили. Они создали новое государство.
– А у них был выбор?
– Постой, Эмет, – осадил его Генри. – Он прав. Я согласен с тобой, Мэт.
– Согласен? В чём подвох?
– Нет подвоха. Ты ответил на мой вопрос.
– Какой?
– Чья Ялла. Ничья.
Мэтью едва не задохнулся от возмущения.
– Так они бы её себе забрали! Как и Аттуан. А Земля опять с носом. И добились же своего. Какого хрена им Яллу отдали? Милостыня?
– Вообще-то, мы их планету взорвали. – Напомнил Эмет и Мэтью тут же сбавил обороты.
– Была война. И не мы её начали.
– Но мы закончили.
– Ну, да. Да. Кто ж знал, что эта сука так рванёт?
К нему сзади подкрался Рауль и ухватил за шею.
– Бей его, Генри, бей! Я держу это чудище.
– Да отстань ты!
Рауль дал ему щелбан в макушку и отпустил.
– Без меня горла грызёте. – Он сел рядом с Эметом. – Рауль – миротворец. Ну как, Мэти, звучит?
– Ещё бы.
– Поцапались? – Быстрым шёпотом спросил Рауль. – Или так?
– Так.
– Кто мог подумать тогда, – продолжил Мэтью, будто его не прерывали. – Что какой-то грёбаный вулкан сковырнёт целый континент? Что было, то было. Не исправить.
Он повернулся к Эмету и кивнул вниз.
– Думаешь мне не жалко бедолаг в корабле? Или тех, кто успел сбежать на Яллу? Жалко. Но ведь они сами виноваты. А мы победили. И как так получается – отдали то, за что воевали?
– Пускай на Аттуане гибнут, так что ли?
– Нет, но…
– Был вариант забрать их назад, на Землю. – Поддержал мысль Генри. – Ещё плюс миллиард.
– Да не знаю я! Я знаю только одно. Не хочу, чтобы дочь жила как рыба под водой. Она там… в аквариуме три на четыре. Я здесь в пепле роюсь.
Рик справа от него медленно повернулся к Мэтью. Вид у него такой ошалелый и обозлённый, будто ему в миску плюнули.
– А-ах ты ста-арый хре-ен.
– Ты чего?
– Дитё в океанской колонии – лучшем месте на Земле. Среди друзей и подруг. – Говорил, как гвозди вбивал. – А он хочет отправить её на планету, где не сдохнуть в первую секунду уже повод для гордости.
– Придурок. – Беззлобно сказал Мэтью, сдерживая улыбку. – Ты понял, что я имел в виду.
– Я о твои планах Саманте доложу.
– Иди в жопу.
И обстановка немного разрядилась.

Отредактировано Олег (07.01.2017 16:05:29)

Указать дорогу прохожему не значит пройти её вместе с ним)
Считаем.
С описаниями я согласился. Позже добавлю.
С "миледи" и аристократическим строем отбрыкался. Или нет?)
А вот по "Вот и мне интересно, почему ты этого не делаешь" я не могу понять. Я думал, что немного раскрыл своих героев через диалоги и действия. Тот же Рауль взял и нарушил расписание ради возможного куша. Рисковый? Да. Своевольный? Ну, всяко больше Дастина. Весёлый и уверенный в себе? А другой стал бы шутить над незнакомкой? Эмет? Немного труслив - он единственный, кого волновала скорость транспорта в туннеле. Тоже не без доли юмора и мстительности - он ведь подшутил над Раулем перед открытием трюма (может я не акцентировал?). Скромный, не стал как Рауль кривляться, а просто извинился перед дамой.
Я, конечно, понимаю, можно придумать какую-то искромётную фразу, как в параллельной ветке о Питере "Однажды в Питере был ясный день" (или как-то так). Но я такую к своему герою пока не придумал. И как мне быть? Или есть другие приёмы? Статья о том, как лучше раскрывать персонажей или конкретный показательный пример в литературе?

UPD:

WitGlaph? Гляну. Ассеза немного почитал о рабе-землянине. Хороший крючок с футболкой...
UPD2:

Шо, опять?)

Отредактировано Олег (07.01.2017 22:10:20)

А я думал, что уже переправил( Об этом ведь ещё dmitrevski писал. Заменил.

Вот это как раз моя главная задача - поменять восприятие у читателя. Ведь в будущем в плане техническом люди мыслят на степень выше. Сюда же я и молоток приплёл.
Но я также понимаю, чтобы выбить один образ нужен другой образ не менее яркий. Я подумаю над описанием и куда его лучше втиснуть.
Спасибо за комментарий.

Чё-то в твёрдом-прочном я уже запутался. А разорву-ка я эту связь:

"В разрыхлённой колебатором почве алмазы наткнулись не на лёд, как ожидал начальник смены, не на обсидиан и разумеется уголь тут ни при чём. Резаки скрошились о намного более прочный материал - броня космического корабля"

Теперь как?

Отредактировано Олег (16.01.2017 12:40:54)

Рыхлое не то, заменю на дробление...

Напыление, армирование. Да.

Если это метал, а не кристалл. Опять же вопрос об алмазах или его напылении. Подумаю.

Уже в работе. Обломал я зубы об алмазные резаки)

UPD: "Бур из штрека Макфильда поломал себе зубы. В разрыхлённой колебатором почве коронка встретила не лёд, как ожидал начальник смены, не обсидиан и разумеется уголь тут ни при чём. Зубья отколол намного более прочный материал - броня космического корабля".

Отредактировано Олег (16.01.2017 15:08:26)

На Земле мало кто помнит о Гефесте. О том, какой ужас он внушал понимающим людям, каким грозным и уязвимым он был.
И не удивительно, ведь земляне потратили на него уйму ресурсов, а в конечном итоге всё обернулось против них же. Об ошибках неприятно вспоминать. К тому же, история войн яркая за счёт прямых сражений, они затмевают собой работу в тылу. И так будет до тех пор, пока разрушение для человека остаётся более зрелищным и волнительным, чем созидание.
А ведь создан был поистине великий инструмент.
Гефест представлял собой диск толщиной в триста ярдов и диаметром в полторы мили. Одну его сторону – тёмную – укрывали солнечные панели. Из другой торчали светлые манипуляторы разных форм и назначений. И было их так много, и выглядели они такими крохотными на фоне громады комплекса, что казалось будто там растёт белая шерсть или пух.
По своей сути Гефест был принтером. Дай ему энергию, материал и время, и он построит объект неограниченной длины и любой формы в пределах своего периметра. Конструкции выходили из него словно из портала, мерцающего вспышками лазера и плазмы.
Его главная цель - строительство грубой системной инфраструктуры. В первую очередь отражателя для Весты в системе Солнца и для Цереры в системе Проксима Центавра. Когда Церера отправила первый сигнал к Солнцу, миссия Гефеста была завершена.
После создание им корпусов станции на орбите Аттуана и пары сотен малых кораблей его цеха закрыли, и самый мощный завод из известных превратился в обычную электростанцию.
И хотя население Аттуана быстро росло, для новых городов проще с нуля построить фабрики на планете, чем спускать конструкции с орбиты.
Эмет отодвинул блюдца, которыми он обозначал антенны в разных системах, допил остатки виски в стакане и накрыл им солонку.
– Две тысячи пятьсот второй…
– Щит Ларсена. – Догадался Рик.
Они говорили, наклонившись друг к другу через стол: рассказчик и его слушатель. По возбуждению Эмета могло сложиться впечатление, будто он шахтёр, рассказывающий коллеге о найденной золотой жиле.
– Именно! Расстояния между Землёй и Аттуаном резко сокращаются. С десятилетий до месяцев. Встаёт вопрос о создании торгового флота и тут они вспоминают о старине Гефесте. Его модернизируют, дают инструменты для микро и наномира. Учат делать схемы и чипы компьютера, а корпуса кораблей он уже сам умеет. И настал его звёздный час.
Золотой век для всей цивилизации. Обмен технологиями, творчеством – накопленными по отдельности знаниями, которые не поместились в передачи Весты и Цереры.
А потом аттуаны обнаружили Яллу и все проблемы будто возросли на порядок. Декларация независимости, Лунное Стояние, кризис Орбиты и, наконец, война.
И чтобы понять, насколько важным оказался Гефест, достаточно просто сказать, что на его поиски Земля отправила девяносто процентов разведывательных кораблей. И если бы его нашли, то бросили на ликвидацию весь флот.
– А сразу после войны, когда Матэ медленно вспарывал брюхо Аттуану, у ООН был всего один вопрос: «Где Гефест?».
– В поясе Нимы. Они же сразу сказали, что он разрушен.
– Но не указали координаты. Через восемь месяцев – восемь! – Исход был завершён. Лишь тогда они сообщили месте крушения.
– Место подрыва. – Возразил Рик. – Я не верю, что они могли просрать комплекс по ошибке. Случайное столкновение с астероидом? Я тебя умоляю…
А он знает вопрос глубже, чем предполагал Эмет.
– И что по-твоему там произошло?
– Ну, как? Подрыв. Будь я на их месте, поступил бы так же. Зачем отдавать недавнему врагу такой козырь?
– Восемь месяцев, Рик! – Эмет выпрямился и развёл руки в стороны. – Целых восемь!
Он снова подался вперёд, будто в наступление.
– Аттуаны вообще могли остаться без помощи при эвакуации, понимаешь? Исхода могло не случиться. Миллиард человек – вся цивилизация Аттуана была под угрозой гибели, но они так и не сказали, где он.
– Почему не использовать его как инструмент в переговорах? Доставите на Яллу, тогда отдадим вам Гефест. А сказали бы раньше, земляне бы корабли отвлекли от эвакуации на сбор обломков – для опознания.
Эмет всё это время энергично кивал «да-да-да, разумеется».
– Точь-в-точь официальная версия.
– А что такого? Завершился Исход, нате вам Гефест. Хотели? Получите, распишитесь. Что? В дребезги? Так мы не виноваты, от вас же прятались и случилась беда. Не уберегли.
– Не в том дело.
– А в чём?
– Гефест покрывал треть мощностей всех верфей землян. В теории он мог даже удваивать производство каждые полтора года. Ты говоришь о кораблях для Исхода, но если взглянуть на данные штабов за тот период, можно проследить, как три четверти вооружённого флота уходили на боевые дежурства. Командование ООН боялось Гефеста, боялось внезапной атаке созданной им ударной группировки, которая могла одним махом уничтожить прибывшие для эвакуации корабли – все космические суда Земли.
– И что потом? Гибель? Кто бы тогда перевозил аттуанов на Яллу?
– Я не утверждаю. – Осторожно сказал Эмет. – Я лишь говорю, что наши опасались такой возможности. Потому и отвлекали от Исхода больший тоннаж кораблей, чем если бы им сообщили точное место обломков. Одни лишь заверения о гибели их, как видишь, не устраивали.
– Ну, допустим. Что поменялось?
– Всё.
Рик пожал плечами в растерянности. Он явно уже не чувствовал себя таким уверенным в данной теме. Эмет продолжил медленно и важно:
– Если Аттуаны затягивали время не ради Исхода – самого важного для них – выживания, то была другая причина, не менее важная. Может быть, не сейчас, но в будущем.
– И что же это за причина?
– Ну, разве это не очевидно?!
Эмет уже не мог усидеть на одном месте, он выскочил к проходу. Вся его фигура выражала нетерпение, будто вот-вот затанцует.
– Подумай только! Он может воссоздавать себя, Рик. Восемь месяцев. Восемь! Все ресурсы, которые шли на военные корабли он мог использовать на репликацию, на создание фальшивки – обломков самого себя. Он мог переработать в простейшие материалы уже готовые суда и их тоже пустить в ход для обмана.
– Это бы заметили?
– Да ну? Твой подрыв не заметили, а мой тихий подлёт обломков заметили бы? – Эмет рассмеялся. – Гефест уже давно был на пути к Ялле к моменту завершения Исхода. И он уже давно там. Где-то спрятан. Так же надёжно как и в войну.
– Да брось. На одну дорогу они бы потратили…
– Тридцать два года. – Перебил его Эмет. – Тридцать два года на линейных и маневровых буксирах. Только кто сказал, что он не может сделать себе двигатель? Любой тип двигателя, любой мощности. Кто сказал, что он не сможет создать щит Ларсена? Сколько у них бы заняло проектирование и формирование рабочей карты для производства? Пятилетка? Год? Я думаю, у них уже были готовые решения. Лишь ресурсов не хватало.
Рик призадумался. Ему нужно переосмыслить всё в новом свете. В дальнейших убеждениях нет смысла – его ум намного более пытлив и гибок, чем у…
– А я тебя предупреждал, Рик.
Эмет уставился на Рауля. Он был таким недвижным и спокойным, что к концу рассказа Эмет и позабыл о нём. Сидит в тени как статуя Будды, молчит.
Казалось, с начала их пикника прошло не меньше смены. Даже алкоголя Эмет уже не ощущал в себе. Голова прояснилась, ноги лёгкие, не ватные.
– У него мозги устроена не так как у нас, понимаешь? Сесте… Шесте-рёнки крутятся по особому. Вот я или ты, Рик, чего не понимаем, то нас и не заботит, а для него тайна – это вызов.
Рауль подсел к Рику, обнял его одной рукой, а другой указал на Эмета, будто он находился далеко-далеко и чтобы разглядеть, нужно внимательно приглядеться в точном направлении.
– Вот взгляни на человека, который там стоит. Такие же самодовольные засранцы встали на задние лапы и взяли в руки дубину, вышли из Африки и заселили север, освоили тайгу и открыли Новый свет, сели в Гею и отправились за миллиарды миль в неизведанное. Если кто из нас и понимает душу аттуанов, так это Эмет.
– Иди к чёрту. Я о серьёзных вещах говорю. – Эмет был польщён таким сравнением, но и смущён. – Чёт я проголодался. И в горле пересохло…
– О! – Спохватился Рауль. – Сейчас всё будет. Это из-за Рика. Ага. Вцепился в меня как шпур в анкер и не отпускает. Ох и Рик…
Пока допивали последнюю, разговоры сошли на нет. Шахтёры устало повалились на диван, выгнулись вдоль спинки как полумесяцы и начали глядеть мутным взглядом в небо Аттуана. У ног Рика с краю сидел Эмет. Облокотившись на стол и подперев кулаками подбородок, он смотрел на ссохшийся, почерневший кусок мяса над грилем. Так долго лежит на решётке, что и гарью уже не воняет. Наверное, если ткнуть вилкой, то его внешний слой осыплется углём.
В безмолвии проявился тихий звук, будто муравьи свистят или сороконожку подковали и выгнали на каменный пол. Но слышно не снизу, а сверху.
– Уже утро.
Да, Рик прав – это рассветный ветер брал обсидиановый песок и кидался им в стеклянный купол. Фронт горячего воздуха как всегда напирает с востока, гоня перед собой волны чёрных дюн.
Есть и другие предвестники близости пекла. Пыль в стратосфере уже начала разгораться от лучей солнца, выглянувшего из-за горизонта.
Звёзды тонут в багрянце как в крови. Старатели Аттуана уже привыкли вместо голубого неба над головой видеть ржавчину. Лишь в полдень, словно напоминание о былом великолепии и безмятежности алый цвет войны уходит в розовый оттенок сказки.
Тусклые светила окончательно пропали. Только яркая орбитальная станция ползла по небосводу.
– Этой планете не хватает луны. – Задумчиво сказал Эмет.
– Или маленького клочка зелени. – Мечтательно добавил Рик.
– Или большого совка для пепла. – Скорбно произнёс Рауль.
– Да уж.
Искра станции растворилась в ярком востоке. Усилившийся ветер поднял в воздух чёрные безводные тучи. Как легионы саранчи они летали по Аттуану в вечном поиске жизни и не находили её.
Сумерки ещё не закончились, а каплю уже закрыла автоматика. Две плиты из слоёв бетона и свинца будто веки сомкнулись над стеклянным куполом. Здесь нет такого экранирования как у пирамиды, но даже если без защиты тут ничего и не сгорит, то радиации добавится будь здоров.
Рик и Рауль уснули. Укрывая шахтёров их же спецовками, Эмет надеялся, что Рауль оплатил каплю до следующей смены и никто не прогонит их, и не разбудит для доплаты. Хотя вряд ли – есть же совесть у людей.
По дороге в ячейку Эмет изо всех сил старался выглядеть трезвым. Что удивительно, у него даже получалось.
В пустых коридорах живого горизонта – все на сменах или спят – он разрешил себе немного подурачиться. С разбегу скользил по полу, потрогал белые стены. Оказалось, слизи там нет. Странно.
Эмет рассмеялся.
Насвистывая старый мотив, он ввалился в ячейку.
Вспомнив о работе, проверил почту.
– Ну, ёлы-палы…
Сорок три частных запроса! В их числе один от правления компании с пометкой срочно.
Архивариус всем запросам изменил статус на «принято в работу». Минуту смотрел на срочный, а затем выключил компьютер, упал на кровать, не раздеваясь, и тут же уснул.
Это было мудрое решение.

Да, сюжет не двигается. В первую очередь потому, что это не глава, а пролог. Главная задача - показать мир, героев, атмосферу, в которой они находятся, некую точку опоры.
И к концу я темп снижал намеренно.
Да, я понимаю, несмотря на все мои отговорки есть избыточность, но во многом это мой стиль повествования. Тут уж не попишешь)
В главах постараюсь (и по плану так) писать живее.
Спасибо за комментарий.